Делать, что должно!. Анатолий Анатольевич Новгородцев

Их обучали основам языков и наречий самых разных народов, в том числе белокожих и желтокожих, живущих на севере за огромной равниной из солёной воды – морем. Оказалось, что чародеями мира созданы четыре языка, называемых общими; каждый из них объединял языки определённой группы народов, и, благодаря вложенным магическим компонентам, был достаточно прост в изучении, проникая в глубины подсознания. В Храме изучали все четыре общих языка, чтобы будущие воины могли свободно общаться с людьми в любом уголке мира. Всё это должно было служить единственной их цели – нести Смерть.

      Наоба рассказала Саблезубу, что во время проповедей погружается в транс вместе со всеми, но по ночам ей снится её мать, жрица богини любви. Она держит её за руку, и говорит о том, что миром должна править любовь, а людей нужно жалеть и прощать.

      – Мне кажется, что она протирает мне глаза изнутри, – сказала Наоба, – на них как будто образовывается плёнка, и я смотрю сквозь неё, вижу мир, в котором главенствует смерть. А мама снимает эту плёнку – и я снова становлюсь прежней…

      Но последние слова прозвучали не совсем уверенно.

      Они прошли также науку телесной любви. Несущие Смерть не могли любить и быть любимыми, в том, чему их обучали, не было места таинству и чувствам. Близость мужчины и женщины представляла собой лишь инструмент, с помощью которого можно было получить нужные сведения, ближе подобраться к жертве, в конце концов – просто сбросить напряжение, мешающее сосредотачиваться на выполнении задания. И чем изощрённее становились объясняемые им приёмы получения наслаждения, тем сильнее Саблезуб ощущал, как словно втаптывается в грязь всё то, о чём он мечтал, любя Бирюзу, то, что происходит между ним и Наобой. Они не прекращали своих встреч, им не нужны были никакие изыски – важна была близость скорее духовная, чем телесная, и всё происходило так же, как и в первый раз – спонтанно и порывисто, горячо и бережно одновременно, и это было наслаждение, которого никогда не постичь, следуя чётким и конкретным инструкциям учителей.

      А затем обучение подошло к концу.

      Глава 13

      Одинокий всадник, постучавший подвешенным на цепи молотком в ворота Школы телохранителей, был закутан в тяжёлый плащ с низко опущенным капюшоном. Часовых он не захотел показать лицо и назваться, лишь потребовал позвать Наставника, при этом произнести непонятное слово. Солнце уже опустилось за кромку недалёкого леса, но основатель Школы, известной во всем Четверокняжестве, Междуречье и даже за их пределами, не спал. Он сидел за столом перед раскрытым огромным фолиантом в старинном кожаном переплёте; огонёк искусно сделанного светильника с полированным отражателем бросал чуть мерцающий свет на пожелтевшие страницы с написанным хитрой вязью текстом, ещё несколько столь же внушительного вида книг лежали рядом. Однако Наставника даже сейчас трудно было спутать с учёным, всю свою жизнь посвятившим одной лишь науке. Даже в том, как он переворачивал страницы, поворотах