Делать, что должно!. Анатолий Анатольевич Новгородцев

в перепрыгивании по верхушкам брёвен, вкопанных на разных расстояниях друг от друга на различной высоте, и вместе, плечом к плечу, направились к исходной точке.

      – Я буду ждать тебя сегодня ночью за колодцем. – услышал вдруг Саблезуб низкий, грудной голос девушки, и даже сбился с шага, тряхнул головой, словно приходя в себя после удара в челюсть. Бросил быстрый взгляд на Наобу – она не смотрела на него, шла, закусив губу, на виске пульсировала жилка. Дышала часто и прерывисто, и это не было результатом перенесенной нагрузки – они умели держать дыхание на суточных марш-бросках по пересечённой местности. Саблезуб вдруг понял, что и сам дышит точно так же, и почувствовал, что девушка вся сжата, как пружина, в ожидании ответа.

      – Я приду. – неловко проговорил он, и удивился, как неестественно прозвучал его голос.

      Особого надзора за учениками внутри храма не было. Жрецы полагались на несокрушимость своей системы, были уверены в полном контроле над душами учеников. Тех, кто пытался противится внушению, быстро обнаруживали, и к ним применяли более сильное воздействие наркотиков, гипноза и магии, которое либо ломало их волю, либо просто убивало. Саблезуб был первым, кто сумел обмануть жрецов Смерти, благодаря науке Разговора с Природой. Второй оказалась Наоба.

      Они встретились в благоухающих ароматом ночных цветов зарослях за каменным колодцем. Ночи в это время уже утратили особо жаркую липкость, воздух был приятен и свеж. Журчали цикады, жёлтый лик луны лил на землю серебристый рассеянный свет.

      Саблезуб и Наоба замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

      – Ты… пришла… – прошептал Саблезуб, физически ощущая дрожь тела девушки, словно передающуюся по воздуху.

      – Да, пришла. – ответ Наобы прозвучал, тем не менее, твёрдо и даже с вызовом, но уже в следующий миг голос ей изменил и задрожал, как и губы. – Я… Не думай, что… Я не знаю, как…

      Она беспомощно умолкла, опустила голову. Саблезуб шагнул вперёд и прижал девушку к себе. Два сердца забились в одном ритме, и дыхание стало общим. Пальцы юноши зарылись в густые, рассыпанные на этот раз по спине волосы, гладили шелковистую кожу. Наоба, всхлипнув, отстранилась, вновь взглянула ему в глаза.

      – У меня был жених, но мы не прошли обряда Единения. Я никогда не была с ним… как с мужчиной. Но сейчас… скоро нас будут обучать искусству телесной любви. Я подумала, что… Пусть лучше первым меня познает не жрец Смерти, а… Ты мне…

      Она вновь смешалась, умолкла, прильнув к Саблезубу, и он ощутил на своей груди горячие слёзы. Он клял себя за малодушие, но не мог связать вместе и нескольких слов, не знал, как успокоить девушку, как сказать о своих чувствах.

      – Ты очень красивая, Наоба, – наконец смог произнести он, – правда. И я не думаю ничего плохого. Ты мне очень нравишься, и я…

      Он тоже умолк, но, очевидно, слова уже и не были нужны. Мать-Природа руководила своими детьми, мягкая трава стала их ложем, пахучие кусты охраняли их бдительной