Война, блокада, я и другие… Мемуары ребенка войны. Людмила Пожедаева

половину дома. Вот и получается, по народной пословице: «Один с сошкой, семеро с ложкой». Я хотела пойти в ремесленное, чтобы начать поскорее зарабатывать, но отец страшно разгневался. Так что есть хотим все. А тут еще эта старуха со своими издевательскими откровениями. Именно эти пресыщенные откровения заставили меня записать свои воспоминания о своей блокаде, о своей войне, о своих горестях – детских и недетских страданиях, выпавших мне и маме. И пусть эти записи останутся мне на память, чтобы не забыть. Зачем? Не знаю! Но пусть лучше они теперь будут…

      Сейчас лето 1950 г. Мне 16 лет.

      Когда началась война, мне было неполных 7 лет… 7 лет мне исполнилось 28 июля 1941 г. И в первый же месяц войны я была изувечена… еще до дня рождения…

      Воспоминания

      Воспоминанья хлынули лавиной…

      Они способны раздавить меня.

      Война, блокада, страхи и болезни,

      Берггольц, бомбежки, лютая зима…

      Подружка по блокадной коммуналке,

      Огрызки довоенных карандашей…

      И на дрова поломанные стулья,

      Вода, к утру замерзшая в ковше.

      Стихи и сводки, голос Левитана…

      Смерть бабушки и наш истошный крик…

      Буржуйка, кипяток… истерзанный младенец…

      В углу у бабушки печальный Божий Лик…

      125 святых, бесценных граммов

      Святого Хлеба… очередь за ним…

      Вода из грязного растопленного снега

      И похожденья долгие за ним…

      Постель холодная и комната без света.

      И мышь голодная без страха… на столе…

      «Тарелка» репродуктора на стенке

      И светомаскировка на окне.

      Стук метронома жесткий и тревожный,

      И вой сирены, и смертельной страх…

      И мама неестественно худая,

      И тетя Ксенья в стареньких очках…

      Собачий суп и варево из клея,

      Украденные карточки на Хлеб…

      И одиночества тягучие недели.

      На грани смерти мой голодный бред…

      Машина, Ладога, кругом вода, теплушка,

      Болезнь мамы… стук колес и… вши…

      И госпиталь – плавучие палаты,

      И боль чужая, смерть… и вопль Души.

      Нет, и детей война не пощадила.

      Нас повзрослеть заставила нужда.

      Я стала малолетнею старухой…

      Все видела… все знала… все могла…

      Воспоминанья хлынули лавиной,

      Они способны раздавить меня…

      И вспоминать не хочется блокаду —

      Все снова пропускать через себя…

      Память

      Я меньше взрослых помню о блокаде,

      Но и о малом тяжко вспоминать…

      Мы пухли с голода и мерзли в сорок первом…

      Возможно ль страх словами передать…

      Он был неузнаваемый, мой город,

      Продрогший и голодный, как и все.

      За