Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона. Александр Рудазов

везде связи, всех подмазал, кого надо… У него дача в Медведково, там и проживает постоянно. С-сукин сын…

      – А адрес?

      – Да где ж я тебе адрес возьму, что он меня, в гости водил? Хотя вру, один раз все-таки был, года два назад… По делу заезжал. Но адреса все равно не помню… Да ты не переживай, найдешь. У него там домина в три этажа, крыша красная, ворота железные, а во дворе фонтан с русалкой. И откуда только деньги взял, скотина такая?!

      – Спасибо, Лев Михайлович.

      Я попятился, чтобы подобру-поздорову уйти – старик с каждой минутой становился все более невменяемым. В принципе, по таким приметам найти дом вполне реально. Ну сколько может быть в Медведково трехэтажных дач с красной крышей, железными воротами и фонтаном с русалкой?

      – А ну, стой! – заорал Баринов, заметив, сквозь прикрытые глаза, что я нажимаю дверную ручку. – Ты того, сынок, сделай доброе дело… Будешь у этого Краевского, харкни ему прямо в рожу! Своим фирменным плевком-то… Серной кислотой! Я, знаешь, давно мечтал этого гада ушами к стенке прибить. Вся страна тебе спасибо скажет! Пообещай, что сделаешь!

      Что ж, это обещание я дал охотно.

      Глава 19

      В Медведково я отправился уже следующей ночью – мне совсем не улыбалось разыскивать дачу Краевского при свете дня, когда отовсюду пялятся любопытные глаза.

      – Что скажешь, патрон? – спросил Рабан, когда мы зависли над одной из шикарных дач. – Похожа?

      – Вряд ли… Этажа, конечно, три, и ворота железные, но крыша желтая, а не красная, и никаких фонтанов я здесь не вижу…

      – Крышу он мог и перекрасить.

      – А фонтан?

      – Да может у него этот фонтан внутри!

      – Ничего глупее в жизни не слышал. Краевский, конечно, богатый дяденька, но все-таки не миллионер, чтобы фонтаны в доме ставить. Не, поищем еще…

      Нужная дача нашлась примерно через полчаса. Все было, как описывал Баринов – ворота, крыша, русалка. Правда, русалка скорее напоминала морскую корову, но винить в этом следовало исключительно скульптора.

      Некоторое время я сканировал пространство внутри дома. К моему удивлению, во всем этом домище имелся всего лишь один живой человек. Сам Краевский? Или все-таки какой-нибудь сторож?

      – Чего не знаю, патрон, того не знаю. Вламываться будем?

      – Зачем так сразу вламываться? Профессор должен быть человеком интеллигентным, уверен, что мы договоримся по-хорошему…

      – Вот и Волдрес тоже так думал… – пробурчал Рабан, но возражать не стал.

      На двери висел домофон. Какое-то мгновение я еще боролся с искушением разрезать его на гайки, а потом то же самое проделать и с самим профессором, но потом все-таки нажал на кнопочку.

      Приборчик некоторое время молчал. Потом скрипнул, пискнул, и оттуда донесся голос:

      – Да?

      – Павел Романович? – вопросом на вопрос ответил я.

      – Не смею спорить. Чем могу быть полезен?

      – Вы будете очень любезны, если впустите меня внутрь, – прохрипел я.

      – Что ж, проходите, дорогуша моя, – хихикнул Краевский.

      Дверь