Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона. Александр Рудазов

– Озерный. А под ногами у нас Лесной пентагон.

      – Пентагон?.. – не понял я.

      – Не тот, который в Америке. Геометрическая фигура – правильный пятиугольник. В Додекаэдре их двенадцать – Лесной, Озерный, Морской, Болотный, Пустынный, Степной, Горный, Ледяной, Лавовый, Железный, Хрустальный и Мертвый. Йехудин живет на стыке Лесного и Пустынного.

      Я послушно взмахнул крыльями и неторопливо двинулся, куда было сказано. Конечно, такое малое расстояние вполне можно пройти и на ногах, но если есть крылья, почему не летать?

      По дороге я то и дело посматривал вверх. Мне не верилось, что это не небо, а вода. Почему же она не выливается мне на голову?

      – Поверь, патрон. В Додекаэдре нет единого центра гравитации, как на Земле. Каждый пентагон притягивает отдельно. В самом центре здесь невесомость. Поверишь или проверишь?

      – Поверю. Вот еще – проверять все, что ни попадя… Был, помню, один такой недоверчивый – решил лично проверить, что чувствует повешенный…

      Пустынный пентагон выглядел так же игрушечно, как и Лесной. Со стороны он напоминал изрядно раздавшуюся песочницу – ни тебе барханов, ни кактусов… Чего там еще бывает в пустынях? Только ровный серый песок до самого горизонта.

      А на горизонте… В этом мире не было горизонта, был… антигоризонт, что ли… Панорама не обрывалась вдали, а как бы ломалась, пейзаж искривлялся и шел вверх, к небесам.

      Пустынный пентагон примыкал к Лесному, как довольно крутой пандус, но стоило мне сделать один лишь шаг, и весь мир словно пошатнулся, переворачиваясь с ног на голову. Теперь уже Лесной пентагон стал пандусом, а Пустынный – ровной поверхностью под ногами. Над головой теперь простиралась не яркая синева Озерного пандуса, а нечто серое, похожее цветом на мою шкуру.

      – Это Мертвый пентагон, – прокомментировал Рабан. – Туда ходить не рекомендуется, там от земли ядовитые испарения и вообще… Пошли лучше к Йехудину.

      Я обернулся и заметил металлический дом в форме приплюснутой полусферы. В стенах на равном расстоянии друг от друга виднелись небольшие квадратные окна, похожие на пулеметные амбразуры, а прямо передо мной виднелась дверь. Высокая дверь, почти трехметровая, так что этот Йехудин, видимо, немаленького роста.

      – Стучи, – посоветовал Рабан. – Звонка у него нет…

      Возле ручки висел массивный дверной молоток, похожий на утолщенную лопату. Я взялся за него и с силой ударил. Железо соприкоснулось с железом и по всему дому разнесся гул, как от колокола.

      Какое-то время ничего не происходило. А потом я расслышал странный звук, похожий на цоканье моих когтей, только в несколько раз звонче, и сопровожденный недовольным кряхтеньем. Йехудин остановился на самом пороге, но дверь открывать и не подумал. Он некоторое время стоял там, вероятно, надеясь, что гости уйдут сами, а потом недружелюбно рявкнул из-за закрытой двери:

      – Я никого не жду, убирайтесь!

      Я опешил, не зная, что на это можно ответить.

      – Это ты, Локс? – подозрительно осведомился Йехудин. –