История. Узнавай историю, читая классику. Александр Пушкин

никуда прыгнуть. Для того прежде надо встать на ноги. А времени-сроку, даже самого малого, нету. Втянул голову в плечи. Сжался комочком. Крепко зажмурил глаза. Ждал: сейчас ударит, вонзится ордынская стрела, и закричит он от боли, встречая свой смертный час в бою на Угре-реке. Повалится на сырой песок, как Глебка.

      А вышло по-другому.

      Дрогнула земля. Раскололось небо. Покатился грохот вдоль берега.

      Открыл глаза в изумлении Собинка. Понять не может: помер он, и все видится ему на том свете. Или жив еще? И все на этом происходит?

      Уразумел – живой, понятно. И спасением обязан Никифору, который в самую пору выстрелил из своей пушки.

      И тотчас же – у-ух! – изрыгнула огонь и железо вторая пушка, что стояла по соседству, справа от Вепря.

      И снова: у-ух! – словно только и ждала своей очереди, тяжело выговорила третья, от Вепря слева.

      И пошло!

      Грохотали пушки, выбрасывая свои смертоносные заряды: ядра железные или каменные и дробовое железо.

      Бабах! Бабах! – вторили им пищали, орудия вроде пушек, только жерлами поменьше.

      Бах! Бах! Бах! – старались не отставать ручницы, малое огненное оружие, из коего стреляли одиночные пешие али конные ратники.

      Едким черным дымом заволокло вокруг. Но чуть разогнал-развеял его ветер, стало видно: ордынская конница, которая только что рвалась к русскому берегу, повернула вспять. Дико ржали обезумевшие от страха лошади. Сшибались, топтали друг друга. Летели в воду ханские воины.

      А Никифор приказал громко:

      – Заряжай еще, ребята! Дремать опосля будем! Не время сейчас!

      Это, вестимо, шутил старый пушкарь. Веселил своих помощников и Собинку. Храбрость их поддерживал.

      И опять все сначала. Заряд пороховой, споро поданный Гришкой и Порфишкой. За ним промасленный пыж-перегородка. Следом – дробовое железо и еще один легкий пыж.

      – Отходи!

      Запалил Никифор фитиль пушки Вепря. И через некоторое время – у-ух! – новый выстрел, подобный земному грому.

      Сколько длился огненный бой, затруднился бы сказать Собинка. Пролетел, кажись, единым мигом. Собинка в нем тоже потрудился. Таскал воду из реки для охлаждения горячего от стрельбы Вепря.

      Тот огненный бой, коего никак не ждали в Орде, и решил исход первого сражения.

      Отстояли русские пушкари, пищальники и иные огненные стрельцы, вместе с лучниками, броды на реке Угре. Не пустили на свой берег хищное воинство.

      Воспрянули духом в русских полках.

      – Истинно, не так страшен черт, как его малюют! – говорили молодые воины.

      На что старые отвечали:

      – Цыплят считают осенью…

      Однако повеселели и они. Сказывают же: лиха беда начало!

      Никифор добродушно подшучивал над Собинкой:

      – Небось божий свет с овчинку показался под ордынской стрелой, а?

      – Иначе с чего б ему целовать землицу-матушку? Эва, как проворно распластался. Аж упредил быстрого на руку конника! – подхватил Гришка.

      Никифор осудил Гришкины слова:

      – Тут, милок, зря скалишь зубы. Нашелся он –