Вечный Град (сборник). Татьяна Александрова

ты ставишь повеления этого самого Христа выше нашего закона и повелений августа, и постарайся оправдаться. Только смотри: вот клепсидра. Ты можешь говорить, пока она не опустеет в третий раз. Но если ты не убедишь нас, времени тебе добавлено не будет.

      – Я верую и исповедую, что Иисус Христос – Сын Бога Вышнего, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого мира, – уверенно начал Юстин. – О Его пришествии в мир еще за несколько веков возвестили истинные пророки, люди, которые древнее всех философов, блаженные, праведные и угодные Богу, предсказавшие будущее, которое и сбывается на наших глазах. Писания их существуют и ныне, и кто читает их с верою, вразумляется. И вот, более века тому назад это пришествие совершилось. Иисус Христос, Сын Божий, сошел на землю, воплотился от Девы, жил среди нас, учил и творил чудеса, был предан суду, распят, погребен и в третий день воскрес, – чему вы упорно не хотите верить. Он пришел спасти человеческий род. Он призывал людей покаяться в своих грехах, омыться водою крещения и творить заповеди Отца небесного, очищая око сердца, ибо только чистым сердцем можно увидеть Бога. Здешняя жизнь мгновенна, но от нее зависит наша будущая участь. Тому, кто соблюдет заповеди Отца и сотворит волю Его, откроется вечное царство. Тот же, кто не соблюдет его заповедей и останется во грехе, тому уготованы вечные муки. Вот почему я предпочитаю ослушаться императора, которого чту, нежели Бога, которого чту еще больше. Все, что может автократор, – это подвергнуть меня кратким мукам и смерти. Господь же властен даровать мне вечное царство или, отринув меня, ввергнуть в геенну огненную. Мне не страшно стоять ошуюю тебя, о досточтимый судья, лишь бы не оказаться ошуюю вечного Судии…

      Юстин говорил горячо, с воодушевлением, явно увлекаясь собственной речью. Однако по лицам членов судебной комиссии было видно, что слова его не достигают цели. Веттий понимал это и с печалью смотрел, как постепенно пустеет верхняя часть клепсидры и наполняется нижняя. То, что говорил Юстин, не убеждало и его, но странное спокойствие этого человека перед лицом смерти заставляло вспомнить Сократа. Веттий всей душой желал его оправдания. Но наконец булькнула последняя капля воды. Юстин еще говорил, но Рустик знаком остановил его.

      – Кажется, ты именуешь себя философом? – спросил он.

      – Да, я философ и следую той единственной, древней и неповрежденной философии, которая дает знание о сущем и ведение истины. Желал бы я, чтобы и все были одних мыслей со мною и не отвращались от учения Христа-Спасителя.

      – Прекрасно! Софóс! – усмехнулся Рустик. – Ты произнес замечательную речь! Но ты, видно, забыл, в каком месте ты находишься, и несколько ошибся родом речи. Тебе надо было произнести апологию, а ты прочитал нам лекцию. Кроме того, ты должен был бы знать, что я тоже присутствовал на выступлении Максима из Тира и помню все, что ты говорил тогда. Если моя персона показалась тебе слишком незначительной и ты попросту меня не заметил, то я тебе об этом напоминаю и говорю, что ты нисколько не убедил меня тогда, не убеждаешь и сейчас. Логика у тебя хромает. Я понял, что ты больше чтишь какого-то своего бога,