Удар мечом. Лев Корнешов

молча – говорить было не о чем. Стафийчук ел неторопливо, аккуратно. Пистолет положил на край стола, все время поглядывал на окно, прислушивался к скрипу старого ясеня. Потом начал задавать вопросы, быстрые, резкие, как на допросе:

      – Давно приехала?

      – В воскресенье.

      – Зачем?

      – Детей учить.

      – Чему?

      – Чему меня учили.

      – Чему тебя учили?

      – Многому, – наивно сказала она, – математике, географии, литературе…

      – Я не про то. Сам учитель – знаю. Любви к Украине в том институте тебя учили? К свободной и вольной?..

      – Да, – кивнула головой Мария. И спросила сама: – Ну какой ты учитель? Оружие учителя – знания, а не вот это… – указала на пистолет.

      Стафийчук встрепенулся и запальчиво сказал:

      – Если хочешь знать, я литературу преподавал. Ты тоже?

      – Нет, я математик.

      Пока Мария мыла посуду, Стафийчук подошел к полке, посмотрел книги.

      – «История ВКП(б)», – прочитал он вслух и раздраженно бросил: – Может, ты еще и коммунистка?

      – Нет, комсомолка.

      – Одно и то же.

      – Я с Восточной. У нас вся молодь – комсомольцы, – не то объяснила, не то возразила Мария.

      – Читаешь не те книжки. Я тебе передам такие, которые написаны настоящими украинцами. А то дуже ты пропахла восточным москальским духом…

      – Подойди понюхай, – внезапно рассердилась Мария; она насмешливо уперла руки в бока и не отводила взгляд, хотя Стафийчук грозно хмурил брови. – Звать только не знаю, как тебя, бывший учитель, а то я бы тебе сказала…

      – Стасем называй. А що маеш сказаты?

      – Пришел в чужую хату и командуешь… Учителем себя называешь, а за стол сел, шапку не снял. Я тебя не спрашивала, кто ты, когда в дом ввалился, не устраивай и мне допросы…

      Мария осерчала не на шутку. В запальчивости сыпала словами, незаметно для себя перешла на местный диалект. Стась спросил:

      – Говоришь, с Восточной? По выговору – западнянка.

      – Работала после института под Львовом.

      – Наших там встречала?

      Стась оживился. Вопрос, почему его спасла от облавы эта дивчина, комсомолка, заведующая советской школой, не давал ему покоя. Он усиленно пытался найти ответ, но не находил, и оттого не знал, как вести себя дальше в этой хате, где читают «Историю ВКП(б)».

      – Разные попадались, – насмешливо ответила Мария. И снова сердито нахмурилась: – Опять допрашиваешь… друже Стась?

      Это «друже» – обращение украинских националистов – прозвучало столь неожиданно для Стафийчука, что он даже привстал, хотел снова что-то спросить, но Мария не дала ему и рта раскрыть. Резко сказала:

      – Давай договоримся: я тебя в гости не звала, вежливой быть не обязана. Если что не по нраву: вот бог, – она кивнула в сторону пустого угла, – а вот порог, – и ткнула пальцем на дверь.

      – Не будем ссориться, – примирительно согласился и Стафийчук. – А нашу литературу я все-таки тебе пришлю.

      Он думал