Три повести (сборник). Вера Красильникова

но, к счастью, неглубоко, и с помощью женщин пуговицу удалось высморкать. Пошли мы обратно. Идем-идем, встанем на коленки и попьем из ведра вкусный, теплый обрат.

ПАПА СОБИРАЕТСЯ НА ОХОТУ

      Конечно, папа мечтал о мальчике, но родились я да сестра. Поэтому он меня многому учил, как если бы я была мальчик. Любимая его поговорка была: «Учись, пока я жив!» Я внимательно смотрела, как он гладит свои брюки, учил меня завязывать галстук, используя мою руку вместо шеи, сажал верхом на своего коня, давал нажимать на курок ружья.

      Нечего и говорить, что из-за своего большого любопытства я любила смотреть на все, что делает папа. Вот папа собирается на охоту. На столе аккуратно разложены припасы: тут и красная маленькая коробочка со сверкающими капсюлями, и коробочки со свинцовыми пулями: побольше – на медведя, поменьше – на волка и лису. А дробь и порох лежит в матерчатых мешочках. Мешочек с дробью очень тяжелый, ничего, что маленький. В другой коробочке лежат пыжи, вырезанные из войлока, манки, свистки и другое папино охотничье хозяйство. Мне все очень сильно нравится, особенно капсюли, но трогать все настрого запрещено. Сначала папа шомполом чистит стволы у своей двустволки. Потом показывает, чтобы я посмотрела в ствол: он сверкает и переливается радугой, как калейдоскоп. Потом папа начинает набивать металлические патроны, раньше готовых патронов еще не продавали. Забивает в донышко патрона капсюль, а потом специальной мерной ложечкой отмеряет дробь, порох и забивает сверху пыж. Патрон готов. Патронов готовится штук 20. Потом папа достает патронташ. Это такой кожаный пояс, на котором нашиты в ряд чехольчики для патронов. Папа дает мне посвистеть в манки. Больше всего мне нравится манок на утку. Он состоит из двух тоненьких деревянных пластинок, между которыми была вставлена металлическая. Я дую в манок, и оттуда слышится «кря-кря». Манок крякает, а селезень думает, что это утка его зовет, и летит на зов. Еще у папы было раскрашенное резиновое чучело тетерки, как он называл «чучалка».

      Хочу рассказать слышанный много раз от папы рассказ об охоте на глухарей. Эта охота называется глухариные тока. Глухарь токует весной, ищет подругу и издает такой звук: «чувыххх». В это время он ничего не слышит и его легко подстрелить. Вот собираются друзья-охотники, еще накануне находят поляну, строят шалаш из веток и сидят, ждут рассвета. Ждут долго, но они места знают, где тетерева водятся. На куст привязывают чучалку. Потом видят, что тетерев прилетел, и, увидев чучалку, распускает свой шикарный хвост и начинает «чувыхать», приглашая ее спуститься. Тут он становится настоящим глухарем – ничего не слышит. На его «чувыхи» прилетают другие тетерева и тетерки. Тут начинаются настоящие бои, а тетерки сидят на ветках и ждут победителя. Тут охотники должны стрелять, но папа рассказывал, что иногда так увлекался этим зрелищем, что и про стрельбу забывал. Главное правило, говорил папа, – тетерку стрелять нельзя.

      Эти слова напомнили мне одну встречу. Лет через 50 после описываемых событий я ездила в родные места. Стою