Кукла колдуна. Сильвия Лайм

Нет. Но отдал на растерзание Элеандоре не один десяток. Все они затем погибли. Так что, наверно, можно сказать, что он их все же убил.

      Но его не терзали ни чувство жалости, ни сочувствие, ни сострадание. Рыцарям мрака эти эмоции недоступны. Кроме того Дайрен всегда считал, что не делал ничего плохого. Мясник, закалывающий овцу, не испытывает угрызений совести. Такие же чувства были и у него.

      Сегодня что-то изменилось. И он с раздражением начал думать о своих обязательствах. О необходимости рано или поздно отдать Арилейну царице.

      Арилейна.

      У прочих фей не было имен. Они не успевали их назвать. А рыцарей учили не спрашивать.

      «И теперь я понимаю, почему…» – подумал Дайрен.

      Фея перестала быть овцой. Она стала человеком.

      И ему больше не хотелось ее крови.

      «Жалость. Возможно ли, что я начал испытывать жалость?..»

      Покачал головой.

      «Нет. Жалости нет, – пронеслось в голове привычное. – Мне плевать, будет ли ей больно и страшно. Но я не обязан делать то, что считаю неправильным».

      В висках пульсировал неприятный вопрос, на который не хотелось отвечать:

      «Так что, неужели вопреки закону я сохраню жизнь фее?..»

      Дайрен шел по коридору к комнате, которую сам же и выделил девушке. Он вспоминал вчерашнюю ночь. Перед мысленным взором крутился образ Арилейны, навевая опасные мысли, на которые нужно было найти ответы.

      О чем он вообще думал? Ладно, в «Дереве теней» он не знал, что перед ним фея. Прижимал ее к себе, ласкал нежную кожу, пьянел от ее отзывчивости и тонкого, едва уловимого аромата цветов.

      Но в библиотеке? Он прекрасно понимал, что целует фею, и у него едва не сорвало крышу. Все, что вдалбливал себе по пути домой, вылетело из башки в ту же секунду, как ладонь зарылась в ее волосах, а губы коснулись кожи.

      Проклятье… она была такой мягкой. Такой податливой.

      И он почти сорвался. Не мог остановить себя, покрывая поцелуями шею, представляя, как сжимает в кулаке ее волосы, заставляя запрокинуть голову. Выгнуться ему навстречу.

      Мрак.

      Удалось остановиться в последний момент. Пока окончательно не вышибло мозги.

      О чем он думал?

      Ясное дело, о чем. О том, чтобы трахнуть фею.

      Только кем он был бы после этого? Беспринципным ублюдком, который сперва поддерживает долбанный геноцид, а потом трахает оставшихся в живых женщин?

      Дайрен покачал головой и вдруг остановился, безумно вглядываясь в пустоту коридора. Пытаясь понять что-то важное.

      Феи никогда не были для первого рыцаря на одной ступени с людьми. И он не хотел, чтобы что-то менялось.

      Только было уже поздно.

      Он повернулся и посмотрел на металлический герб фуриянцев, прибитый к стене прямо напротив него. В глянцевой поверхности под огромным скорпионом, сидящим на розе, отражалось его хмурое лицо. Дайрен оттянул ворот рубашки, разглядывая собственную отметину на шее. Точно такой же скорпион, что и на гербе. Только гораздо меньше. Символ Уин-Даше. Бога секса, власти и крови.

      Коснувшись