Призрачная дорога. Александр Снегирёв

необходимое было у меня с собой.

      Я надел красный тулуп, шапку с белым отворотом и бороду. (Дети нынче пошли наблюдательные, вычисляют самозванцев по башмакам.) Так вот, чтобы избежать провала, я всунул ноги в горнолыжные ботинки.

      Походка моя сделалась словно у штурмовика из «Звёздных войн», из-под пяток вылетал пластмассовый стук.

      Укутанный синтетикой, скрытый под курчавым забралом бороды, я вспотел, не успев взять в руки мешок с подарками.

      Из квартир высунулись любопытные, весь подъезд был в курсе – к сиротке сегодня придёт праздник. На лицах переливалось удовольствие от предстоящих пересудов, будто я – жених, явившийся свататься.

◆

      Дверь передо мной приоткрыла худощавая, даже костлявая, высокая старушка в платье с большим кружевным воротником, который двумя белыми крыльями спускался ей на грудь.

      Это была, как после выяснилось, родная бабушка.

      – Вы к кому? – спросила она через щель.

      – Я Дед Мороз, – забыв о всякой величавости, почему-то виноватым шёпотом ответил я.

      – Что вам нужно? – спросила бабушка.

      – Я принёс подарки, – ответил я растерянно и показал мешок.

      – Ну проходите, – милостиво позволила бабушка, сняла цепочку и открыла дверь пошире.

◆

      Из глубины жилища, переваливаясь с одной ноги на другую, приближалась другая старушка – бабка номер два. Ноги у неё были кривые, как у кавалериста. Одета она была в застиранные мужские трусы спортивного кроя и громадную несвежую футболку.

      Сама cиротка выглядывала из комнаты. Любопытство на её личике сменялось испугом, а кокетство – осторожностью.

◆

      Мы с сироткой в тот момент были чем-то похожи. Я – чудо переодетое, она – почти настоящее.

      В ней было понимание всего на свете. Понимание того, что перестают понимать взрослые. Понимание того, что понимать ничего не надо – всё и так понятно. Например, что я – реальный Дед Мороз, а не ряженый.

      Готовность радоваться ещё преобладала в ней над желанием разоблачать.

      Подозрительность и боязнь подвоха ещё не восторжествовали.

      Доверчивость, эта божественная черта, была в сиротке.

      Но конец уже виднелся. В её припухших, всегда как бы заспанных глазах была усталость. Причастность к неземному тяготила её, инстинкт торопил поскорее вылупиться, опериться и вовсю зажить обычным человеческим существом.

◆

      Родная бабуся принялась поправлять сиротке волосы, а неродная подтянула на малышке сползающие колготки.

      – Поздоровайся с Дедом Морозом, – сказали обе пенсионерки хором.

      Сиротка смущалась, прятала глаза и не соглашалась меня приветствовать. Наконец она быстро произнесла: «Здравствуй, Дед Мороз», и я поклонился ей. Когда я посмотрел на старушек снова, то невольно застукал их лица. Они переглядывались с такой усмешкой, будто с наслаждением наблюдали, как девственника привели в публичный дом.

2

      Стараясь говорить басом, избегая глупых смешков, к которым приводит смущение, я принял приглашение пройти вглубь жилища, где, усевшись на диван, принялся одаривать обитательниц квартиры.

      Ни одна не осталась обделённой.

      Совершенно