Пока еще здесь. Лара Вапняр

глаза, то увидел, что девушка смотрит на него. Он улыбнулся и спросил, можно ли к ней присоединиться. В обычной жизни он бы постеснялся, но тогда ему чудилось, будто его наполняет какая-то невиданная счастливая уверенность, которая помогает делать то, чего хочется.

      – А что у вас в чашке? – спросил он, пересаживаясь в ее кабинку.

      – Сидр с ромом, – ответила она.

      Вадик попросил официанта принести и ему сидра с ромом. Это оказалось очень вкусно.

      Девушку звали Рэйчел. Вадик представился и спросил, из Нью-Йорка ли она. Она была из Мичигана и переехала сюда пару месяцев назад учиться в магистратуре. Он сказал, что приехал сегодня утром.

      Она улыбнулась и сказала: “Добро пожаловать”.

      Дни, недели, месяцы, даже годы спустя, стоило Вадику вспомнить этот их первый разговор (а вспоминал он о нем очень часто), он удивлялся, насколько ему было легко. Его английский был довольно хорош – он много говорил по-английски, когда работал в Лондоне, да даже и потом, в Стамбуле, – но те разговоры никогда не давались так легко. Он мучительно подбирал слова, путался во временах и артиклях, неправильно произносил слова. Но тогда, в дайнере с Рэйчел он говорил так, будто на него снизошло вдохновение. И за весь вечер она ни разу его не переспросила.

      Заиграла “Я твой мужчина” Коэна. Вадик рассмеялся. Похоже, Коэн прямо-таки преследует его сегодня.

      – Я люблю эту песню! – сказал он.

      – Серьезно? – спросила Рэйчел и как будто напряглась.

      – А что такое?

      – Ничего, пустяки.

      – Нет, – настаивал Вадик, – пожалуйста, скажи.

      – Я ненавижу эту песню, – ответила Рэйчел.

      – Ненавидишь эту песню? Почему? – удивился Вадик. – Парень всего себя готов отдать девушке. Он изливает ей душу.

      Рэйчел попыталась смягчить свои слова извиняющейся улыбкой, но высказала все, что думает.

      – Ах, он душу изливает, да? Слушай, это просто-напросто предкоитальная манипуляция. Он предлагает ей весь мир, но это только пока она ему не отдалась. Понимаешь?

      – Я понимаю, о чем ты, но не соглашусь. Он выражает то, что чувствует в этот момент. Может, потом он и не будет так чувствовать, но это не значит, что вот в этот самый момент он неискренен.

      Рэйчел мотнула головой с такой силой, что расплелись косички, и тонкие пряди светло-каштановых волос взметнулись вверх-вниз.

      – Леонард Коэн мизогинист.

      – Мизо… гинист? – переспросил Вадик. Слово как будто знакомое, но он не был уверен в значении.

      – Антифеминист, – пояснила Рэйчел.

      – Не понимаю, – сказал Вадик. – Коэн? Антифеминист? Разве он не боготворит женщин?

      – Именно так! Я ровно об этом. Он боготворит женщин, но не считает их равными себе. Они для него эдакие священные сексуальные объекты. Нечто, что обожествляется и используется или, скорее, сначала используется, а потом уже обожествляется.

      Рэйчел снова отпила своего сидра