Королевский лес. Роман об Англии. Эдвард Резерфорд

Адаме.

      – Послушникам не совсем понятно, как к нему относиться. Хотя все монахи любят его.

      У Люка был мечтательный, кроткий характер, а потому Мэри не удивилась, когда он стал послушником, но однажды не удержалась от вопроса:

      – Неужели ты никогда не хотел женщину, Люк?

      – Вообще-то, не знаю, – ответил он с легкостью. – У меня не было ни одной.

      – И это тебя не тревожит?

      – Нет, – рассмеялся он вполне довольно. – Разве здесь мало других занятий?

      Она улыбнулась, но больше не возвращалась к этой теме. Покуда он прятался, в этом не было особого смысла.

      Они обсудили и ссору между Фурзи и Прайдом по поводу пони. Он, разумеется, был на ее стороне, но проявил, по ее мнению, безответственную, довольно ребяческую сторону своей натуры.

      – Бедный старина Том никогда не вернет своего пони. Это уж точно.

      – Так сколько же продлится эта распря?

      – Думаю, год или два.

      Когда в конце января вернулся Том, их свидания пришлось сократить до разговоров урывками и время от времени. А поскольку ссоре явно не виделось конца, она сама чувствовала себя почти узницей. Люк уходил до рассвета и возвращался затемно, и о его присутствии говорил лишь пустой деревянный котелок.

      Потом он сообщил ей, что уходит.

      – Куда?

      – Не могу сказать. Тебе лучше не знать.

      – Ты покидаешь Нью-Форест?

      – Может быть. Возможно, это лучший выход.

      И она, поцеловав, отпустила его. Что еще ей было поделать? Коль скоро он будет в безопасности, остальное не имеет значения. Но она ощутила глубокое одиночество.

      В четверг после дня святого Марка Евангелиста, в двадцать третий год правления короля Эдуарда, то есть промозглым апрельским днем 1295 года, в большом зале королевского особняка в Линдхерсте открылась официальная сессия суда Нью-Фореста.

      Это было впечатляющее зрелище. На стенах великолепные занавеси чередовались с рогами огромных оленей-самцов. Над всем главенствовало почерневшее дубовое кресло, водруженное спереди на помост; судья же Фореста блистал зеленой коттой и алым плащом. Ему ассистировали, тоже сидя в дубовых креслах, четыре джентльмена, ведавших делами о королевских лесах, которые выступали магистратами, коронерами и проводили суды низшей инстанции по имущественным вопросам. Присутствовали также лесничие и наемные пастухи, которые отвечали за всю живность, пасшуюся в Форесте. От каждой деревни, или виллы, как их называли, прибыли представители, чтобы предъявить отчет о тех или иных совершенных там преступлениях. Кроме того, суду помогало жюри из двенадцати местных уважаемых джентльменов. Любой человек, обвиненный в тяжком преступлении, по своему выбору мог просить это жюри признать его виновным или невиновным. Король любил жюри и поощрял его деятельность. Многие предпочитали суд жюри, хотя тот не был обязательным.

      Нынче явился и приор Бьюли, поскольку аббат все еще отсутствовал, будучи занят королевскими делами. Из соседних графств прибыли