К вопросу о циклотации (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

возится, я от приборов ни на шаг отойти не могу. Воронин сам сел за локационный экран. Ладно, сделали мы так кругов двадцать, и после каждого круга он велел на полградуса менять плоскость орбиты, чтобы охватить локатором возможно большую площадь. Вот так… – Петр Васильевич описал рукой несколько замысловатых кривых, слушатели кивнули. – Да… Ну, крутимся два часа, три, четыре. Спрашиваю Воронина, что видно.

      Он только рукой махнул. Ничего. Никаких следов. Как сквозь землю провалились. Очень мешало Солнце. Ты помнишь, Гришка, какое оно там? Каждый раз, когда оно выскакивало из-за горизонта, мне казалось, что мы ныряем, я хватался за стартер, и ракета подпрыгивала. И каждый раз Юшков стукался головой о мою спину. Наконец Воронин сказал, что это дело бесполезное, и приказал ложиться на обратный курс. Петренко было заныл, что ему надо произвести еще несколько снимков, и стал просить сделать еще несколько кругов…

      – Петренко в своем репертуаре, – усмехнулся Гриша.

      – Воронин так глянул на него, что он боком, боком назад и заполз обратно в свою каюту. Да… И пошли мы обратно.

      – Значит, никакой надежды? – спросил толстый Михаил Иванович.

      Петр Васильевич не ответил, поднял к губам стакан и отпил немного.

      – Даже если они не разбились, – заговорил Гриша, – у них не могло быть никакой надежды, разве что на вашу помощь.

      Но найти их таким образом… – Он усмехнулся и покачал головой. – Это только Воронину могло прийти в голову.

      – У них не оставалось ни горючего, ни кислорода, – пробормотал Федор. – А если они сели еще и на освещенную сторону – Меркурий – страшное место. Самая скверная планета.

      Это уже третья экспедиция, которая там погибла.

      – Ее нельзя считать, – возразил Петр Васильевич. – Это была актинографическая экспедиция, и они сели на Меркурии только из-за аварии.

      – Все равно.

      – Все равно в том смысле, что мы не скоро узнаем, что с ними случилось, ты хочешь сказать? Согласен. Как о Еськине, Кукскико, Лядове и о многих других. За их светлую память!

      Все четверо подняли стаканы и молча выпили.

      – Вся беда в том, – после небольшой паузы сказал Петр Васильевич, – что мы связаны малым запасом свободного хода.

      Лучшие из наших ракет остаются без горючего в самый опасный момент. Вот в чем вопрос. Чего думают наши…

      – Погоди, – перебил его толстяк. – Ведь ты не знаешь, два года здесь не был. Ты о «Хиусе» слыхал что-нибудь?

      – О «Хиусе»? Это устройство для использования термоядерных процессов, кажется? Слыхал, конечно. А что?

      – Ну, ты, брат, отстал, – заметил Гриша, улыбаясь и похлопывая его по руке. – Это же новая эра, можно сказать!

      Тут Алексею Петровичу принесли салат и стопку ледяной водки. Взяв стопку, он шепотом повторил: «За их светлую память!» – и залпом осушил ее. Это несколько отвлекло его от разговора. Когда он снова прислушался, то сначала ничего не понял.

      Говорил толстяк, убеждающе похлопывая