Очарованная небом. Изгой. Анна Рыжая

такая судьба – мама причитала, что таких не берут замуж, что их презирают. Папа же говорил, что тетя Раетта не бесовка, а целительница. Только кого же волновали такие мелочи? В деревнях, вроде нашей, всех, кто внешне чем-то отличался, называли бесовками.

      Тетя действительно оказалось очень милой. Но вот перспектива остаться в девках очень пугала меня в детстве. Если б я тогда знала, что это меньшая из моих проблем…

***

      «Где же может быть дракон?» – думала я, пробираясь сквозь народ на площади.

      – Глянь, Генера свою бесовочку притащила.

      – Она, что ж, надеется, что ее во дворец возьмут?

      Кто это говорит? Тут столько народу!

      – А куда ее девать? Замуж ее не возьмут, а чего зря лишний рот кормить?

      – Ну, так-то оно да.

      В силу возраста я не все поняла из слов тех женщин. Да и не до того мне было. Я искала дракона!

      Я быстро обогнула всю площадь, но дракона так и не увидела. Куда он, интересно, делся? Если мама узнает, мне влетит. Но с другой стороны, когда я в следующий раз увижу дракона? Только через семь лет, если меня не выберут, и если принц снова почтит нашу глушь своим визитом. Нет уж, столько ждать я не собираюсь.

      Внезапно передо мной возникла тощая сутулая фигура учителя Прауса. В выходном картапе с пышной горловиной с рюшами, со своим крючковатым носом он стал похож на надутого, но слегка недокормленного индюка. Привычным важным жестом он поправил очки на носу и строго взглянул на меня.

      – Сейлиндейл Мар? Ты почему одна? Почему ты не на представлении? – гнусавым голосом спросил он.

      – Я… я как раз туда бегу, – растерянно пролепетала я.

      – Что с твоим платьем? – брезгливо осматривал он меня. – Куда только смотрит твоя мать?

      Небрежно двумя пальцами он поднял прядь моих волос.

      – Почему волосы не расчесаны?

      – Они расчесаны! – возразила я. – Просто распущенные, а распущенные всегда путаются!

      – Не сметь! – худое лицо учителя Прауса побагровело, он схватил меня за руку. – Совсем стыд потеряла, негодница! Я скажу твоему отцу, чтобы как следует выпорол тебя! А лучше сам отхожу тебя розгами!

      Вырвав у него свою руку, я побежала прочь. Учитель что-то кричал мне вслед, но я предпочла не слышать. Догнать, он меня не догонит. Ему бегать не по статусу, он же учитель.

      Остановилась я лишь у ворот конюшни, чтобы отдышаться. Задержись я там еще немного, учитель Праус мог бы выпороть меня прямо там, на глазах у всех. Однажды он уже ударил меня клюшкой за сущую ерунду. Нога болела неделю, а синяк проходил еще дольше. И никто из родителей никогда с ним не поспорил. Наверняка, он пожалуется отцу, как обычно все преувеличит, расскажет, как неуважительно я с ним говорила, и отец поверит. Хорошо, если лишат ужина, хуже, если заставят чистить хлев, и совсем не хотелось бы думать о порке.

      Вдруг за дверью конюшни что-то фыркнуло и отвлекло меня от неприятных мыслей. Не знаю, что это было, но на лошадь не похоже. Так фыркнули бы хором десять лошадей или даже двадцать. Осторожно приоткрыв скрипучую деревянную дверь,