Очарованная небом. Изгой. Анна Рыжая

ее жестокий, такой… хищный взгляд в этот момент…

      – Это ложь! Она все врет! Я не убивала Марси! Клянусь именем Пречистой, я ее не убивала! Это сделала она, эта ведьма! Она все врет вам!

      Но мой голос утонул в гуле толпы.

      – Мы услышали достаточно, – ровно произнес судья. – Изир Текарай, вы видели нож в руках обвиняемой?

      – Да, Ваша честь.

      – Вы видели, как она зарезала им Марси Гарн?

      – Нет, я видел только то, как несчастная скончалась у нее на руках, захлебываясь своей кровью.

      Толпа снова заревела, стражники плотнее оцепили лобное место.

      – Несчастные родители обвиняемой находятся в таком ужасном состоянии, что по понятным причинам не могут давать показаний. От себя прошу вас не судить их за грехи дочери. Как мы услышали со слов свидетеля – и нам нет оснований не доверять им – рукой обвиняемой повелевал сам демон Преисподней. В таком случае родители не в ответе за грехи своих детей.

      Судья подошел ко мне так близко, что я почувствовала вонь из его рта. Я попятилась, но веревки не пустили меня дальше, чем на шаг.

      – Мы достаточно услышали, Сейлиндейл. Признай свою вину, и твоя смерть будет быстрой. Продолжишь упрямиться, будет только хуже. Поверь, я не люблю мучить людей.

      – Но я не виновата, – прошептала я и, не сдержавшись, заплакала. – Я любила Марси. Она была моей подругой. Единственной. Как я могла убить ее? Я не ведьма. Я не одержима. Поверьте мне, пожалуйста…

      Судья безучастно вздохнул, точно из-за меня он опаздывает к обеду.

      – Будь по-твоему. Советник, исполняйте.

      – Слушаюсь, Ваша честь.

      Его рот искривился довольной улыбкой. Бросив на меня плотоядный взгляд, советник зашел мне за спину.

      – Что вы собираетесь делать со мной?

      Никто не ответил. Почему? Почему это происходит со мной? Чем я провинилась перед тобой, Хэо? Ведь ты знаешь, что я невиновна! Не оставляй меня, пожалуйста.

      Что там делается за моей спиной? Я слышу приближающиеся шаги. Я мечтала, что, как у Вейго, эта площадь станет местом моего возвышения, моей славы. А становится местом позора. Местом моей казни… наверное. Неужели я сегодня умру здесь? Нет. Это невозможно. Так нельзя! Я отказываюсь умирать!

      Воздух разорвал свист, а через миг мою спину пронзила такая боль, что крик сорвался с губ жалким стоном. Снова свист. Я заорала. Я никогда не чувствовала прежде такой боли. Она разрывала когтями мою кожу, словно оголодавший зверь добычу. Ноги больше не держали мое тело. Я повисла на веревках, но боли в запястьях уже не было. Все мое тело теперь сжалось от острой обжигающей боли, возникшей от кнута и прокатившейся, казалось, даже по волосам.

      Удар! Тело мое изогнулось от судороги. Я не могу больше!

      – Хватит, прошу вас, – всхлипывая, прошептала я.

      Судья лениво поднял руку. Удара не последовало.

      – Ты признаешь вину? – спросил он. На лице этого человека не дрогнул ни один мускул, точно людей при нем избивали так же часто, как желали доброго дня.

      Толпа. Ждет продолжения представления.