Проклятие безумной царевны. Елена Арсеньева

переоделась и взялась за приготовление ужина. Примус еле-еле горел: керосин был на исходе, а на станцию бочка придет только послезавтра. Вот странно: почти во всех дачах Большого Фонтана было проведено электричество, которое пусть и тускловато, и моргая, но горело, а керосин подвозили раз в неделю. Конечно, это я виновата, прозевала.

      Только в сумерках суп был готов.

      Мама, прихрамывая, дошла до стула и села, мы поели, правда, без особого аппетита, почти полкастрюли осталось. Я взяла полотенце, чтобы прихватить еще горячую кастрюлю и снести на ледник: ночи были жаркие, не хотелось, чтобы суп прокис. Вдруг заскрипел песок садовой дорожки под чьими-то быстрыми шагами, потом кто-то тяжело прошел по крыльцу, заколотил в дверь:

      – Открывайте! Народная милиция!

      Мама приподнялась за столом, испуганно уставилась на дверь:

      – Милиция? Что случилось? Надя, открой!

      Но я не двинулась с места. Мгновенно вспомнились слова отца: грабители являлись в квартиры под видом милиции. А вдруг?…

      Метнулась в комнату, схватила мамину сумочку, где лежали все наши деньги (в шутку мы называли ее «денежная суммочка»), сдернула маму с табуретки, бросила на сиденье сумку:

      – Сиди и не вставай ни за что!

      – Открывайте, быстро, а то будем ломать дверь!

      Что-то остро блеснуло… да это же ее серьги.

      Хитроумная мадам Волчок немедленно вспомнилась мне.

      – Серьги сними, быстро! – шепнула я.

      Мама мигом выдернула серьги из ушей, я схватила их, пометалась взглядом по кухне, потом бросила их в кастрюльку с супом, брякнула сверху крышку и только тогда пошла к двери.

      Отодвинула засов – и отпрянула так резко, что чуть не упала. На пороге возвышалась впечатляющая фигура: долговязый матрос, перетянутый пулеметными лентами. За плечами – винтовка, на поясе – кобура с револьвером и две «бомбочки»[13]. За спиной матроса маячили какие-то фигуры, одетые с бору по сосенке. Они производили бы комическое впечатление, если бы не их угрюмые рожи с густыми бородами и усами, да если бы не были буквально увешаны оружием. Именно такими описывал заполонивших Одессу анархистов отец.

      – А ну, подымите руки выше плеч! – скомандовал матрос.

      – Здравствуйте, – пролепетала моя вежливая даже в полубессознательном состоянии мама, поднимая дрожащие руки, однако матрос в ответ рявкнул:

      – Во-первых, буржуи, без шума и пыли давайте сюда ценности и деньги, не то положим всех на месте и сами возьмем.

      – А во-вторых? – растерянно спросила мама.

      – А во-вторых, вам шо, не нравится во-первых? – подбоченился матрос и открыл кобуру.

      Мама, взвизгнув, подскочила со стула и, схватив нашу «денежную суммочку», протянула ее матросу:

      – Вот. Берите. Это все, что у нас есть. Берите и уходите, пожалуйста!

      Тот охотно сцапал сумку и сунул ее под мышку.

      – Это все, что у нас есть? – передразнил с издевкой. – Расскажите это своей бабушке!

      – Шо, даже к столу не пригласите, мадам Иванова? – ухмыльнулся невысокий носатый анархист

13

В описываемое время так обыватели называли гранаты-лимонки.