Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки (сборник). Джон Стейнбек

все, чего я терпеть не могу в остальных, я люблю ее – да что там, я ее просто обожаю.

      Газету почитать не удалось. Не успел я ее развернуть, как прибыла Марджи Янг-Хант. Явилась при полном параде, даже парикмахерскую посетила. Пожалуй, описать прическу точнее смогла бы Мэри, но не я.

      Утренняя Марджи, у которой закончился кофе, нацелилась на меня, как медвежий капкан. Вечерняя Марджи сделала ставку на Мэри. Если ее пятая точка и пружинила, мне этого было не видать. Если под ее аккуратным костюмчиком и было на что посмотреть, то оно надежно пряталось под одеждой. Идеальная гостья (для другой женщины) – услужливая, обаятельная, льстивая, чуткая, скромная. Со мной обращалась так, будто с утра я постарел лет на сорок. Женщины – удивительные создания. Я ими восхищаюсь, хотя и не понимаю, зачем они так перевоплощаются.

      Пока Марджи и Мэри предавались приятному ритуалу: «Что ты сделала с волосами?», «Мне нравится», «Это твой цвет! Всегда его носи» – безобидные позывные сигналы, типичные для женщин, – я вспомнил самый женский анекдот из всех, что знаю. Встречаются две женщины. Одна восклицает: «Что ты сделала с волосами? Они стали похожи на парик». – «Это и есть парик». – «Ни за что бы ни подумала!»

      Вероятно, женщины посылают друг другу куда более сложные сигналы, чем мы можем или имеем право представить.

      Ужин превратился в череду похвал жареному цыпленку и отрицаний его съедобности как таковой. Эллен изучала нашу гостью немигающим взглядом, запоминая каждую деталь ее прически и макияжа. И я понял, что тщательный осмотр, на котором базируется так называемая женская интуиция, начинается совсем в юном возрасте. Моего взгляда Эллен избегала. Она прекрасно осознавала, что открыла огонь на поражение, и теперь ждала моей мести. Ну хорошо, моя хулиганистая дочь. Отомщу тебе самым жестоким способом: забуду о твоей выходке.

      Ужин удался: пища обильная и сытная, как и должно быть на званом ужине, груда посуды, которую хозяева используют лишь для торжественных случаев. Потом был кофе, хотя обычно мы его не пьем.

      – Разве он тебя не бодрит?

      – Ничто меня не бодрит.

      – Даже я?

      – Итан!

      Потом была молчаливая, ожесточенная битва за посуду.

      – Позволь мне помочь!

      – Ни за что! Ведь ты гостья!

      – Давай хотя бы помогу отнести к раковине.

      Взгляд Мэри обратился к детям; она воодушевилась и пошла в атаку со всей горячностью, присущей ближнему штыковому бою. Они знали, что их ждет, но поделать ничего не могли.

      – Посуду всегда моют дети. Любят они это дело! И у них прекрасно получается. Я ими горжусь!

      – Как мило! В наши дни редко такое увидишь.

      – Знаю. Нам с Итаном очень повезло, ведь они хотят помогать сами!

      Их изворотливые умишки заметались в поисках выхода. Закатить скандал? Сказаться больными? Поронять красивые старинные тарелки?.. Похоже, Мэри тоже прочла их подленькие помыслы.

      – Самое замечательное в том, что они ни разу ничего не раскололи, даже краешка стакана не отбили!

      – Надо же, как вам повезло с детьми! – воскликнула Марджи. – Как тебе удалось их этому научить?

      – У них это врожденное.