Заложница олигарха. Анна Гвидичи

себя вполне сносно даже с исполосованной ремнем спиной.

      – Есть будешь? – хмуро спросил Гена, положив поднос с едой на кровать. – Или бойкот устроишь, как вчера?

      – Аппетита не было. Тошнило.

      – На тебя только продукты переводить, – заворчал амбал. – Даже если жрешь, толку нет. Вся, как глиста, тощая, кости торчат. Спину оголяй, я мазь принес.

      Черт, у меня в глазах темнело, как я корячилась, застегивая молнию на спине. Словно еще раз на дыбе побывала с вывернутыми руками, а он «оголяй». Может, не надо? И так все пройдет? Однако придется. Я же покорная овечка.

      – Помогу, – буркнул Гена и, будто стесняясь, потянулся к собачке замка. Тяжелого вздоха я от него не услышала. Заживающие художества Барона он рассматривал молча. Правда, что ли, ребра торчали? Со спины их не должно быть видно, я же не дистрофик. Пятьдесят килограмм при моем росте не критичны. Кость легкая, как мама говорила. Я нравилась себе в зеркале. Ни худеть, ни толстеть желания не возникало.

      – Если больше под горячую руку не попадешься, быстро пройдет, – пробубнил из-за спины охранник, натирая меня мазью. – Характер, Наташа, как член. Чем тверже, тем лучше. Но, так же как член, его не стоит всем подряд показывать.

      Я оценила сравнение коротким смешком. Чертовски метко, ничего не скажешь. Мазь охлаждала, Гена осторожно гладил, круассан на подносе пах ванилью, и мне было неожиданно уютно. Идиллия в стиле Дали. Красиво, если не вдумываться в смысл.

      – Хорошо, не буду, – согласилась я. – Правила можно выполнять, они не сложные. Меня только запрет на разговоры удивляет. Он неожиданно кособокий. Барон может вопросы мне задавать, а я ему нет.

      Гена вдруг замер, не дойдя ладонью до ската плеча, и я напряглась. Что-то не то сказала? Блин, достало! Саперу на минном поле хотя бы металлоискатель в руки дают, а меня туда пнули, завязав глаза. В чем дело-то?

      – Ты откуда про «Барона» знаешь? – Тон охранника стал ледяным, как у хозяина дома. Он вцепился в моё плечо и грубо повернул к себе. – Я тебя спрашиваю, прозвище откуда знаешь?

      Гена пугал. Глаза сверкали, как у маньяка, и пальцы впивались в плечо до самой кости. Я не понимала, что происходит, и от растерянности ответ звучал тихо и жалко:

      – Он сам сказал. «Можешь меня Бароном называть». Я ничего не придумала. Он разрешил.

      – Точно?

      Гена не верил, а я лихорадочно соображала, почему он вообще на меня набросился? Выходит, слово «Барон» я произнесла впервые. До этого мы с Геной называли его «шеф». Но ведь камера же! Барон в этой комнате разрешил так себя называть. Гена смотрел сцену с избиением! Камера звук не пишет? О, черт! Шикарная новость!

      – Чем поклясться? – нахмурилась я. – Точнее не бывает. Вот здесь стоял и говорил. А в чем проблема? «Барон» вроде не оскорбительное прозвище.

      Амбал отходил медленно. Сначала отпустил плечо, потом окончательно расслабился. Думал о чем-то, а я жалела, что телепатией не владею.

      – Не обидное оно, – Гена эхом повторил мою последнюю мысль и