Покровские ворота (сборник). Леонид Зорин

соперничать с Эдиком Абульфасу было не по плечу, несмотря на все похвалы его искусству готовить кофе. К тому же для Люды он был сослуживцем, а Шерешевский был артист, существо из другого мира. Можно только вообразить, что с ней творилось, когда он, как бы нехотя, выходил на авансцену, раздувал свои щеки, еще протяженней выворачивал мясистые губы и впивался ими в шейку трубы. И этот бог, повелитель звуков, находил в ней достоинства! Как не свихнуться?

      Между тем Эдик не мог успокоиться. Явное недоброжелательство ближних просто лишило его равновесия.

      Славин старался его утешить.

      – Ничего не поделаешь, – сказал он задумчиво, – это оборотная сторона вашего успеха у женщин.

      Хорошее настроение вернулось к Эдику.

      – Ну-ну, – сказал он. – Как говорится, не я имею у них успех, а они имеют успех у меня.

      – Будет вам скромничать, – сказал Костик, – о ваших триумфах легенды ходят.

      – Ну-ну, – сказал Эдик, излучая сияние, – я и сам иногда не прочь пошутить, но тут, знаете, не до шуток.

      – Вам надо жениться. Не то пропадете. Слишком лакомый вы кусочек.

      – Вот еще, – Шерешевский нахмурился, – даже себе не представляю, какая это должна быть женщина, чтоб я добровольно отдал свободу.

      – Она вашу жертву безусловно оценит.

      – Никогда, – сказал Эдик. – Они не способны. Они просто-напросто не могут понять, что значат брачные кандалы для мужчины. Они думают, что это брошки-сережки. Нацепил – и гуляй в свое удовольствие. Они не испытывают никакой благодарности. Я в субботу был в гостях у приятеля – мне просто кусок в глотку не лез. Супруга весь вечер на него фыркала. И это не так, и то не так. Я не выдержал, после его спросил: «Она что, помешалась? На кого она фыркает? На мужчину нельзя замахнуться даже цветком!» Честное слово, после этого ужина я буквально не находил себе места.

      От возмущения Эдик совсем разрумянился.

      – Круто обходитесь с ихней сестрой, – сказал Славин, покачав головою.

      Эта реплика понравилась Эдику, но он умел быть самокритичным.

      – Не скажите. Я, в сущности, очень мягкий. Вот почему всем этим дамочкам в конце концов удаются их планы. Однажды мы были на гастролях, я жил в гостинице, тихо, спокойно. Вдруг вижу – пуговица оторвалась. Что делать? Постучался к соседке – прошу у нее нитку с иголкой. В мыслях у меня ничего не было и настроения никакого. Но ведь только переступи порог! Вырваться было уже невозможно. Вот тебе и нитка с иголкой! Разумеется, я понимаю, что ее надо было призвать к порядку. Но я человек по натуре добрый, боюсь обидеть, не хватает характера. Не могу стукнуть кулаком, сказать: «Нет! Оставьте меня, наконец, в покое!» Вот они и делают что хотят.

      – Трудное у вас положение, – сказал Яков.

      – Ого! – Эдик горько вздохнул. – Такие, я вам скажу, эгоистки. С ними очень просто испортить здоровье.

      – Ну, здоровьем вас бог не обидел.

      – Здоровье шикарное, – согласился Эдик. – В этом нет сомнения. Спасибо родителям. Но все это до поры до времени. Здоровье, знаете,