Покровские ворота (сборник). Леонид Зорин

шляпу, которую прижимал к груди.

      – Вот, уважаемый Константин Сергеевич, – говорил он глуховатым голосом, аккуратно покашливая, – хотел бы провентилировать с вами одну идею, прежде чем ее обнародовать. Небезлюбопытную, как мне кажется.

      – Слушаю вас, Василий Козьмич, – отзывался Костик с неизменной готовностью.

      – Оппоненты наши, – продолжал Николаевский с улыбкой, исполненной лукавства, освещавшей его бескровные губы, – похваляются идейной всеядностью…

      – Да, на это они мастера, – охотно соглашался Костик.

      – Так вот. Пусть тогда они примут группу самых квалифицированных наших товарищей, которые будут ездить с лекциями по их градам и весям. Каково? Понимаете, если они откажутся, то сами себя разоблачат. Недурно? Я сам готов поехать.

      – Замечательно, – подтверждал Костик. – Но есть тут, знаете, одна закавыка.

      – Какая? – вскидывался Николаевский.

      – Они ведь будут того же требовать.

      – Полагаете? – хмурился собеседник.

      – Несомненно, – задумчиво говорил Костик. – А таких лазеек мы им не дадим.

      – Черт их дери! – вздыхал Николаевский и медленно надевал шляпу.

      – Вы продумайте этот момент, – советовал молодой человек.

      – Ловко это у вас получается, – качал головой сотрудник отдела литературы и искусства Малинич. – Откуда только терпенье берется? Впрочем, тут еще договориться можно. Это вам не мои графоманы.

      – Зато вы работаете в отделе муз, – утешительно замечал Костик.

      Малинич только фыркал в ответ. Это был мрачный холостяк, когда-то писавший сам и печатавшийся, но затем поставивший на себе крест. Поставил он его надрывно, шумно, с вызовом городу и миру. Город и мир его растоптали и должны были нести за это ответственность.

      – Попробуйте двадцать лет читать черт-те что, – сообщал он обычно, – и вы не сможете понять, что хорошо, а что плохо. Ничто не стирается с такой быстротой, как различие между добром и злом. А то, что вы сами в короткий срок оказываетесь неспособны к творчеству, об этом излишне и говорить.

      Он не только вздыхал о своей судьбе, задавал он и риторические вопросы.

      – Можете вы мне объяснить, – произносил он со страдальческим всхлипом, – почему я должен втолковывать невежде, что почтенный и достойный писатель заслуживает его снисхождения? От одного этого можно рехнуться. Другой обвиняет всех в плагиате. Самые наши известные авторы, оказывается, списывают у него его вирши. Интересно, как они их достают? Видимо, из нашей корзины. Третий забрасывает своими творениями, не давая никакой передышки. Причем сопровождает их такой декларацией: «Чистый сердцем, не требую гонорара».

      – Чистый сердцем? – восхитился Костик. – Это недюжинный человек.

      – Так ответьте недюжинному человеку. Коль скоро у вас такие способности. Помогите уставшему сослуживцу.

      Костик легкомысленно дал согласие и приобрел