Одна, но пагубная страсть. Татьяна Полякова

уж счастье привалило, – ворчала Ленка. – Что будем делать?

      – Не знаю. Лишь бы с проверкой не притащился, а там что-нибудь придумаем.

      – Может, еще повезет, – вздохнула Ленка. – Авось запьет как раз сегодня. И по срокам уже пора, и с утра родину ругал, мол, никакой государственной программы по подготовке к отопительному сезону.

      – Обнадеживающий признак, – кивнула я.

      – На всякий случай надо усыпить его бдительность.

      Ленка пошла включать музыку, а я вздохнула, уже догадываясь, что меня ожидает. Так и есть, Петр Ильич, концерт для фортепиано с оркестром.

      Из сладкой дремы меня вывел скрип двери – дядя Юра робко заглянул в комнату, я только-только успела сделать счастливое лицо.

      – Может, дыньки покушаете? Или чаю? – шепотом спросил он.

      – Спасибо, папа, не хочется, – ответила Ленка.

      – Все, все, не мешаю, – залопотал он и закрыл дверь.

      – Золотой у тебя папуля, – восхитилась я. – Моего на такую фигню не купишь.

      В половине девятого мы отправились ко мне, держа под мышкой «Божественную комедию». Дядя Юра сам книг не читал, но очень уважал читающую публику, и Данте в суперобложке вызывал у него самые теплые чувства. В половине одиннадцатого он все-таки позвонил, и Ленка недовольно ответила:

      – Папа, я уже сплю.

      Так что можно было быть уверенными, что завтра он звонить не рискнет.

      Ночь перед ограблением прошла без сна. Мы с Ленкой лежали рядом и по большей части молчали. Воображение рисовало самые немыслимые картины: то пачки долларов ровными рядами по всему столу, то мрачный подвал (именно так представлялась мне тюрьма).

      – Ой, какие же мы дуры… – запричитала Ленка.

      – Уймись! – шикнула я. – Мы же еще ничего не сделали.

      Следующий день, роковая среда, был самым долгим днем в моей жизни. Из рук все валилось, взгляд без конца возвращался к стрелкам часов, а те замерли, как приклеенные. Ленка бестолково сновала рядом и более обыкновенного действовала на нервы.

      – Катька, – позвала она, – чует мое сердце…

      Но я тут же пресекла чужие откровения:

      – И мое чует.

      – Да? И что?

      – В каком смысле?

      – Что оно такого чует?

      – Деньги. Несметное количество.

      – Да? – Ленка вроде бы не поверила. – И мне сегодня деньги снились, – задумчиво добавила она. – Крупными купюрами. К чему такое?

      – Деньги к деньгам, – пожала я плечами.

      – А соседка говорила, что к деньгам крысы снятся.

      – Вот уж глупость. Крысы ни к чему хорошему сниться не могут. И не тревожь меня.

      – Неужели мы туда пойдем? – все-таки заныла подружка.

      Я надела наушники, решив, что сетования Земфиры мне больше по душе, чем Ленкины. Ленка в отместку стала слушать Верди. Миланские звезды все-таки переорали нашу Земфиру, разумеется, потому что голосили дуэтом. Наушники пришлось снять, и я сказала:

      – Не