Миру видней. Юлия Ефимова

помыла руки, но, выйдя из туалета, наткнулась на разбушевавшегося Дмитрия Ивановича.

      – Где вас носит? – накинулся на нее Дмитрий Иванович. – Ладно шеф – у него уважительная причина, но вы-то что так долго?

      – Я по пути разговорилась с Татьяной и Ольгой – знаете, странный вышел разговор.

      – Нашли время знакомиться с коллективом, – пробурчал Дмитрий Иванович.

      Вернулись к своим сидениям они все вместе, на столиках уже стоял обед и напитки.

      – Ну что там за странный разговор у вас получился? – поинтересовался Дмитрий, приступая к еде. – В отличие от вас, они нормальные?

      – Вы хотите меня обидеть? Не получится. Просто, когда я остановилась, Татьяна рассказывала о том, что ее отец пилот, и дед был пилотом, и с детства она не боится летать на самолетах, и папа и дед – они у нее большие, сильные, умные, и когда она летит, представляет, что за штурвалом сидит такой же пилот и ему полностью можно доверять.

      – И тут вы решили вставить свои пять копеек? – усмехнулся Дмитрий.

      – Да, а вы откуда знаете? – поразилась Белла.

      – Я начинаю вас понимать, – как-то с сожалением произнес он.

      – Ну вот, а говорите вы мне не друг. Только друг может так чувствовать другого.

      – Не только, – себе под нос произнес Дмитрий, а вслух спросил: – И что вы противопоставили Татьяниному папе и деду?

      – Естественно, своих: я сказала, что ни разу в жизни не видела папу, не говоря уже о других родственниках с его стороны, что это детская травма, и если бы кто-нибудь из них захотел сейчас со мной встретиться, то я не стала бы даже с этими упырями разговаривать.

      – Ну и где странность? Разговор в вашем духе, я мог бы даже его угадать.

      – Странно то, как отреагировала Татьяна: она покраснела, люди с белой кожей так быстро краснеют. А потом выпалила гневную тираду типа «вот некоторые с отцами видеться не хотят, а я все бы отдала за своего» и убежала в другой край самолета, хотя мы стояли возле их мест. Не понимаю, чем я ее обидела: она своего любит, я своего ненавижу, каждый что хочет, то и делает.

      Обед в самолете – то еще удовольствие, но восемь часов ничего не есть – тоже не дело. Да и время бежит быстрее, когда чем-то занят, поэтому Белла немного поклевала еду, а вот попить не удалось. Дмитрий Иванович, пока их не было, не знал, что взять из напитков, и взял стандартно апельсиновый сок: ну не было в ее досье, что у Беллы на апельсины аллергия.

      – Ничего страшного, подожду чай, – успокоила она извиняющего Дмитрия, пытавшегося пойти и попросить воды.

      – Не беспокойтесь, Курчатова, я выпью ваш сок, вы мне должны – из-за вас я сегодня до вечера был на арбузе, – напомнил шеф и начал пить ее сок залпом. На третьем глотке что-то пошло не так: сначала шеф поперхнулся, потом закашлялся, а после вовсе начал хватать воздух ртом и задыхаться. При этом в одной руке он держал недопитый стакан, а второй рукой как-то неуклюже махал и умоляюще смотрел на Беллу.

      – Что вы сидите, стучите его по спине! – закричал Дмитрий Иванович Белле.

      От