Исиза Тан Бул. Виктор Иванович Миронов

становится явным.

      – Мне смешно, – отвечал женщине сын, – что ты назвала мне ответ невзначай! Мне это, честное слово, смешно, – и он засмеялся, склонив голову к плечу, которое у него при этом тряслось.

      – Ты, значит, и в самом деле не болтал вздор. Но я слышала нечто подобное и теперь вижу, что ты действительно говоришь правду, которую мне описали делом прежние владыки. Что же это получается если в великой гуще человеческой каждый юнец почтёт себя за солнце, куда бы девалось такое множество средоточий? Когда Мильк сидел в колодце, куда угодил, как я вижу заслуженно, этот колодец и был, по мнению юнца, священной серединой мира.

      – Свет освятил его, – отвечал мужчина, – наблюдая за ним, не дав ему погибнуть в нём.

      – До сих пор я так и не порешила, что считать серединой мира.

      – Жизнь на Красной Земле похожа на жизнь, что на реке Нил. На ней много соответствий в условиях веры.

      – Откуда у тебя кольцо с приворотным камнем? – спросила мать.

      – Кольцо Исизы у меня спокон веку. Не помню, чтобы его не было у меня на ноздре носа.

      – Значит, ты вынес его из храма своего высокого рожденья?

      – Да, я сын ямы, из которой подняла меня Исида и скормила молоком.

      – Ты познал прекрасную Богиню Мать.

      – Её щёки благоухали, как лепестки роз, – признался Тайт.

      – Мать называла тебя по имени?

      – Я нашёл её, я нашёл свою жизнь. Я познал своё имя, как можно познать и свою жизнь, которую взял из ямы.

      – Исида заслужила благодарность и вызывает доверие. Доверие и Требовательность – вот её имя. Но тот достоин смерти у кого к людям больше доверия, чем они того стоят, и тот достоин смерти, кто предъявляет к людям больше допустимого требование. При чрезмерной любви и требовательности от людей они выходят из себя и делаются похожи на хищных зверей. Пагубно не знать этого или не хотеть знать.

      – Моя требовательность, – говорил Тайт Мосул, – действительно превращает людей в хищных зверей и это естественно ждать от человека, который говорит о себе: «Я пуп вселенной и средоточие.»

      – Однако я знаю, – отвечала Тейя, – что в мире, который на вид так бесхитростен, существует множество тайн и за внешним шумом скрывается неведомое. Мне, дорогой сын, кажется, что мир потому такой шумный, что за этим шумом удобнее скрыть неведомое и сохранить тайну. Я склонна во всём сомневаться, но не потому, что ничему не верю, а потому, что считаю возможным решительно всё. Вот какая я женщина… Я знаю истории, которые кажутся невероятными, а они всё-таки бывают на свете. Я знаю, как рядятся в ризы и умащаются елеем радости, а потом уделом избранных становится пустыня.

      Тут женщина заморгала глазами, ибо её речь заставила её призадуматься. Есть хорошо укатанные колеи мыслей, но есть колеи, из которых не выберешься, если уж в такую угодил. Так уж устроено, что человек думает по преимуществу готовыми формулами, то есть не так как он пожелает, а как насколько он помнит, и едва упомянув о невероятном женщина оказалась в области историй. Они неизбежно влекли