Исиза Тан Бул. Виктор Иванович Миронов

он не собирался. Тейя, будучи любопытной женщиной, выслушивала его с живейшим интересом и даже порой чего-то выпытывала. Увлечённая тайной мирта и им прежде взволнованная, она не могла – слушая фаворита – избавиться от боязливости, которую приписывала своей женственности и поэтому старалась её преодолеть. Ведь чувство это имело объективное основание. Она, встревоженная вопиющим «сном» для народа, слушала его. Она признавала необходимость такого сна и как первая слушательница была сном покорена.

      Сон – предмет отвлечённой идеи, Амономах рассказывал с закрытыми глазами, негромким, порывисто повышающимся голосом, явно волнуясь и просил Тейю слушать его как можно спокойнее.

      – Прошу тебя, не прерывай меня никакими вопросами, не тревожься от сна и не плачь! – говорил он.

      – Как можно, Амономах! – отвечала Тейя. – Я знаю, какой мне быть. Я буду спокойна, а как только мне станет не по себе, я вспомню, что это лишь сон и то меня охладит.

      – Мне снилось, – начал свой рассказ Амономах, – будто я был на вершине башни, один над народом, что бродил вокруг выси, на которой я стоял. Стопы мои опирались о вечный камень и мысли мои были так же ленивы, как моё тело. Вдруг на меня и на башню упала тень, так будто туча скрыла солнце, а воздух наполнился могучим грозовым трепетом. Когда я взглянул вверх, оказалось, что надо мной кружит огромный орёл, от него-то и падала тень. Меня обдало ветром, птица обхватила меня лапами и, гребя крылами, понесла вверх от земли.

      – Это чудо! – воскликнула Тейя. – Но я тревожусь, ведь тебе следовало призвать о помощи.

      – Нет! И нет! – ответил Амономах. – И по понятным причинам, ведь вокруг башни не было никого, кто мог бы меня услышать и, ведь у меня захватило дыхание, от того я и не мог закричать.

      – Конечно Амономах, ты не мог проявить слабость.

      – Мало того, на душе у меня было радостно, мне подумалось, что я давно этого ждал. Обхватив меня когтями перед собой так, что его клюв был над моей головой, а ноги свисали вниз, он склонил свою голову и оценил меня своим широким глазом. Потом он раскрыл железный клюв и сказал: «Не слишком ли крепко сжал я тебя неодолимыми своими когтями? Знай и не тревожься, я слежу за железными когтями, и они не причинят вреда твоей плоти! Горе мне, если я причиню тебе порчу!» Я спросил: «Кто ты?». Орёл ответил: «Я – птица, образ крылатого Солнца. Ты – дитя моего огня, будешь переселён, так решено Эшмуном». – «Но почему?» – спросил я. ««Не спрашивай», – сказал ширококрылый орёл, – вопросов никто не задаёт во вселенной. Такова воля Дуумвира, вопросы за чертогом задают лишь суду Маат – Двух Истин: не мудрствуй, лучше не касайся словом о непостижимости!» После такого предупрежденья сердце моё было полно радости.

      – Было ли тебе грустно улетать от земли на орлиных крыльях, и что значит этот сон.

      – Я был отнят от Матери Земли и не мог ничего изменить, но мне казалось, что я ожидал этого многие лета. И это ожидание было велико и великим было то, что происходило со мной.

      – Я удивляюсь такому чуду! – сказала Тейя.

      – Прими во внимание, что после короткого