Записки человека долга (сборник). Александр Бушков

со связкой магнитных ключей и «Штарком» через плечо, – спустились в полуподвал и вошли в маленькую комнатку с прикрепленными к полу столом и табуретками. Лейтенант жестом пригласил нас сесть, четко козырнул и вышел.

      – Вам обязательно нужно, чтобы я присутствовал? – недовольно спросил Зипперлейн.

      – Вы же печетесь о секретности, – сказал я. – Посудите сами: какой-то инспектор остался с подследственным, а комиссар ждет под дверью. Несуразица, а?

      Он не нашел, что ответить, присел и зябко поежился. Ничего, подумал я. Происходящие вокруг чудеса – еще не основание для того, чтобы опускать руки и жаждать отставки…

      Ввели подследственного. Мужчина несколькими годами старше меня, светловолосый, с аккуратной шкиперской бородкой. При других обстоятельствах производил бы впечатление приятного, обаятельного человека, души компании, хорошего семьянина и любящего мужа – каким он и был до недавнего времени, судя по досье…

      – Садитесь, – сказал я ему. – Конвой свободен.

      Зипперлейн откинулся к стене и прикрыл глаза – ах ты, сукин кот с тридцатилетним стажем…

      – Садитесь, – повторил я. – Курите?

      Он сел, положил на стол большие сильные руки и с гримасой принял от меня сигарету:

      – Как в кино… Кто вы такой? Все вроде записали…

      – Инспектор, – сказал я. – Хочу задать вам несколько вопросов.

      Глаза у него были не просто отрешенные – какая-то немыслимая пустота, не отражавшая ни света, ни меня, склонившегося к нему, ничего.

      – Какие могут быть вопросы? – сказал он. – Я во всем сознался, я психически нормален и требую, чтобы меня повесили.

      – За что вы убили свою жену?

      – Подите вы! – Он отвернулся.

      Я встал, обошел стол и навис над ним, вплотную к нему:

      – Тамп, что произошло с вашим будущим ребенком? (Он вздрогнул и сгорбился еще больше, и я понял, что взял след.) Что случилось с вашим будущим ребенком? Вы ведь ее убили из-за ребенка? Я знаю, что из-за ребенка! Ну! Тамп!

      – Да при чем тут! – зло крикнул он, глядя на меня снизу вверх. – Она мне изменяла, вот что!

      – Врешь, тряпка!

      – Сам ты!

      – Врешь, Тамп! – Я наклонился и заглянул ему в глаза. – Вы же любили друг друга, у вас все было хорошо! И ты еще на мертвую клевещешь, дешевка такая? Слюнтяй, баба! В петлю захотел? Так не будет петли! Получишь двадцатник, останешься наедине с собой, столько будет времени подумать – башку об стену расшибешь! Не будет петли! В лепешку разобьюсь, а добьюсь, чтобы петли не было! Жить будешь и мучиться, тряпка! Ну? Что было с ребенком? Ты ведь ее из-за ребенка убил!

      Он закричал что-то непечатное в мой адрес и попытался встать, но я изо всех сил прижимал ему плечи и орал в лицо – провоцировал на истерику, на крик, чтобы он не выдержал, сорвался и в запальчивости выложил хоть что-то. Мы, раскрасневшись, орали друг на друга, комната наполнилась гулким эхом, кто-то в форме встревоженно просунулся в дверь, но я рявкнул на него так, что его словно ветром