Записки человека долга (сборник). Александр Бушков

действительно была жутковатая. Харел Тамп, инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи, которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами…

      Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность – это ребенок, а дети… Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть дураком…

      Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты. Моя просьба насчет тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он немного обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую секретность, а о какой секретности может идти речь, если я собственной персоной заявлюсь в тюрьму? Я постарался объяснить ему деликатно, что старше его по званию, обладаю определенными полномочиями, а обстоятельства и условия игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай…

      Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из комнаты, из дома, из сада, пошел по тихим, по шумным улицам. Настроение было сквернейшее. Мне не привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы не по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до сих пор скрывалось за стандартными формулировками «погиб при исполнении служебных обязанностей»…

      Вскоре я вышел к условленному месту и увидел голубую малолитражку Зипперлейна.

      – Итак, комиссар? – спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще больше напоминал печального коршуна.

      – Мы едем в тюрьму, – обнадежил он. – Надеюсь, у вас серьезные основания нарушать правила игры?

      – Как бы нам вообще не пришлось отказаться от правил игры, – сказал я. – Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказал ему, что и так уже раскрыт). Нет, я не собираюсь вешать на грудь табличку со своей фамилией и должностью, но что-то нужно менять… Как вы расцениваете историю с Тампом?

      – Обычная житейская драма.

      – Речь идет о ребенке, пусть и не рожденном, а дети…

      – Пустяки, – сказал он. Слишком поспешно сказал.

      – И это позиция полицейского офицера? – спросил я. – Абсолютно не мотивированное убийство, а это всегда странно…

      – Как вы поступите, если окажетесь перед глухой стеной, которую невозможно обойти или взорвать?

      – Поищу калитку, – сказал я.

      – А если калитки нет? Мы здесь стоим перед стеной, давно разбили о нее кулаки, а кое-кто и головы…

      – Понятно, – сказал я. – Вы признаетесь, что увидели в случае с Тампом Нечто, но боитесь, что окажетесь бессильны что-либо выяснить… Что он говорил на допросах?

      – Орал, чтобы