Литературоведческий журнал №41 / 2017. Коллектив авторов

«добра» и «зла», понятых как бы «вообще», но в действительности конъюнктурно и корыстно (т.е. подразумевая свое alibi в событии бытия).

      Стиль книг РХ подчеркнуто не академический, даже антиакадемический. Историк-медиевист по специальности, впитавший в себя почтенные традиции германской университетской науки, один из самых образованных людей своего времени, – РХ (как и его друг, рано умерший, но гораздо больше известный и почитаемый на Западе религиозный мыслитель Франц Розенцвейг (1886–1929)), непочтительно называл современный университет «каменным веком» и пытался превратить традиционные академические дисциплины – филологию, историографию, философию, теологию, социологию, политэкономию, лингвистику и статистику – в некоторое междисциплинарное синтетическое учение, излагаемое, по определению самого РХ, «третьим стилем», в жанре философской публицистики, адресованной не столько профессионалам и экспертам (менее всего – «расе мыслителей», по его мнению, радикализовавшей в Новое время греческую метафизику в ущерб христианскому Откровению, а потому ответственной за катастрофу культуры и расовую идеологию нацизма47), сколько околонаучной публике и «человеку с улицы». В духе Ницше (и против Ницше) РХ «философствовал молотом», но его антиакадемизм и риторика – обманчивы: этого мыслителя легко цитировать, но не так легко понять (и уж никак не «человеку с улицы»). Дистанцировавшись от академической науки как института, РХ – вполне в духе его же «экзистенциального диалогизма» – в ответ был отвергнут академической наукой: в Европе и в США на него не принято ссылаться (т.е. вводить в научную дискуссию). Впрочем, в области духовно-идеологического творчества тезис «нет человека – нет проблемы» не всегда верен: дело не в человеке самом по себе, но в проблемах, которые он пытался помыслить и разрешить48.

* * *

      В Розенштоковой49 концепции Русской революции целесообразно выделить и прокомментировать основные ходы мысли, дающие подступ к пониманию внешне фрагментарного целого. На фоне известных истолкований революции 1917 г. философами русской эмиграции (Н.А. Бердяевым, Ф.А. Степуном, Г.П. Федотовым и др.) концепция РХ выглядит одновременно и знакомой, и чуждой; возможно, как раз в этом качестве она может заинтересовать отечественного читателя даже сегодня, и как раз сегодня.

      1. По РХ, две главные духовные силы, или «источника», определяют и предопределяют историческое развитие и судьбу любой нации: это религия в ее отношении к нерелигиозным областям человеческого опыта (например, экономике или политике), с одной стороны, и образование в его отношении к религиозным народным верованиям и национальным традициям – с другой. РХ никогда не был в России и не знал русского языка, но его поездка в Болгарию в 1927 г. (с болгарских впечатлений начинается «русский» раздел его книги) послужила для него ключом к пониманию феномена Русской революции. В самом богатом и посещаемом православном монастыре, где в спальных помещениях было

47

См.: Розеншток-Хюсси О. Раса мыслителей, или Голгофа веры // Розеншток-Хюсси О. Язык рода человеческого. Цит. изд. – С. 7–35.

48

Подробнее об этом см.: Махлин В.Л. Что значит говорить (Несколько комментариев для читающих О. Розенштока-Хюсси) // Махлин В.Л. Второе сознание. Цит. изд. – С. 312–340.

49

Необычность фамилии «Розеншток-Хюсси» объясняется тем, что Розеншток, женившись, присоединил к своей фамилии фамилию жены-швейцарки.