Актуальные проблемы Европы №4 / 2017. Коллектив авторов

Центральной Европы Турция, расположенная в регионе, отличающемся обилием этноконфессиональных конфликтов и нарастающей геополитической напряженностью, не могла рассчитывать на подобные «дивиденды». Поэтому в 1990-е годы – в новых реалиях постбиполяного мира – Турция сохраняла прежнюю сфокусированность на военно-стратегической составляющей национальной безопасности, оставляя на втором плане ее экономические и политические аспекты.

      Крушение Советского Союза серьезно изменило подходы объединенной Европы к оценке международной ситуации. Политика, основанная на примате внешних угроз и безопасности, постепенно вытеснялась концепциями распространения демократии, либеральных свобод и защиты прав человека. В доктринальном плане это выразилось в постулировании совершенно иной стратегии обеспечения безопасности, опирающейся на механизмы невоенного воздействия. В представлении западных политиков реалии постбиполярного миропорядка исключали угрозу конвенциональной войны против стран объединенной Европы. Новая Европейская стратегия безопасности буквально утверждала, что «полномасштабная военная агрессия в отношении какой-либо страны, входящей в Союз (ЕЭС/ЕС), невозможна» и Европа «стоит перед лицом новых угроз – более разнообразных, не столь явно зримых и более непредсказуемых… В отличие от времен холодной войны с ее очевидными и перманентными внешними угрозами, новые угрозы не носят характер исключительно военных», и при этом они «динамически изменчивы» [A secure Europe.., 2003, p. 3, 7].

      Окончание холодной войны и исчезновение «советской угрозы» заставило турецких политиков – прежде всего тогдашнего президента Тургута Озала – задуматься о поиске новой роли для Турции, которая позволила бы сохранить прежнее ее значение для Европы и США [Gözen, 1996]. Правительство Турции рассматривало войну в Персидском заливе (1990–1991) в качестве важного полигона для демонстрации своей приверженности западным ценностям и своего геополитического значения для Запада [Kuniholm, 1991, p. 34]. Турция исходила из логики старой политики реализма: выступление в роли важного игрока на региональном уровне и участие в обеспечении безопасности европейских стран и США неизбежно будет способствовать улучшению имиджа Турции в глазах европейских лидеров и приблизит страну к признанию в качестве европейской державы [Arikan, 2006]. Поэтому, хотя в годы холодной войны Турция никогда не стремилась втягиваться в региональные конфликты, она вынуждена была демонстрировать солидарность с мировым сообществом и поддерживать международное вмешательство в региональные конфликты, в которые непосредственно сама не была вовлечена [Kut, 2000, s. 45]. При этом Турция никогда не поддерживала военные операции союзников из альтруистических побуждений, всегда ожидая ответного шага со стороны союзников [Kuniholm, 1991, p. 35], – иными словами, взаимодействие Турции с Западом в вопросах безопасности всегда основывалось на принципе взаимности. Играя важную роль в системе международной безопасности и выполняя функцию «южного фланга» НАТО, Турция рассчитывала на защиту со стороны Запада от «советской угрозы», военно-техническую и финансовую помощь [Kuniholm, 1991, p. 35]. Поэтому и готовность Турции солидаризоваться с Западом во время «войны в Заливе» отражала прежнюю стратегию