Своя на чужой территории. Людмила Феррис

тихо сказала она Тымчишину. – Кто там меня в гламурности нынче упрекал?

      – Беру свои слова обратно.

      – Теперь, похоже, к гладкому материальчику о кино надо добавлять убийство. Адская смесь.

      – Знаешь, у нас в детстве такая загадка была пикантная: «В темной комнате на белой простыне…»

      – Вадик, я тупая, ты мне сразу ответ скажи.

      – Кино это, подруга. Самое обычное кино.

      – Вадик, ты это к чему?

      – Да ни к чему. Просто вспомнил. Ты же кино с ними снимала. Вот в кино всякое бывает. Чудеса происходят без причин, как и трагедии. Жалко парня. По пьянке так получилось, что ли? Кстати, а с кино у вас дальше как?

      Луиза вытерла слезы.

      – Завтра режиссер прилетает. Думаю, съемки продолжим без Алика. Добавим несколько съемочных дней, хотя это и плохо. Нам материал вовремя надо сдать, ведь условия проката нарушить нельзя. У нас договор жесткий и неустойки.

      Тем временем следователь Уткин не успокаивался.

      – А вы задержитесь, граждане журналисты. Расскажите мне, зачем приехали.

      – Да мы, собственно, по звонку Луизы… – начала оправдываться Юля.

      У нее была своя техника общения с представителями органов – прикинуться наивной дурочкой, впервые увидевшей сотрудника полиции «живьем». Этот журналистский прием Тычишин цинично называл «косить под милую девушку». Но простенький прием срабатывал, потому как в роль «милой девушки» Юлия Сорнева – журналистка, специализирующаяся на расследованиях убийств и прочих нехороших приключений, вживалась идеально. «Велись» даже самые опытные следователи. Вот и сейчас Юлия изо всех сил демонстрировала восторг и радость от слияния с миром того самого, которое «в темной комнате на белой простыне», и обязательно с красивыми героями и про любовь. Да, была у девушки мечта – написать о таком, а судьба-злодейка возьми и все переиначь.

      – Вы знаете, я пишу про то, как в городе снимается кино! А здесь мы не видели ничего! Приехали, а он уже тут лежал. А у вас есть версии? – продолжала резвиться Юля. – А чем его задушили? А где орудие убийства?

      – Девушка, какие версии?! Осмотр места происшествия идет полным ходом. Задушен оператор, а что и как, выясним. Это ведь не скоро делается, – тоном наставника объяснял Юле вмиг подобревший Уткин.

      – А он один был или с гостями? Покойный, в смысле. В номере вроде чисто, прибрано, бутылок-стаканов нет.

      – Я же вам говорю: обстоятельства изучаются.

      – Конечно! Кто же у нас в городе преступление раскрывает по «горячим» следам! – не смог удержаться от едкого комментария Вадик.

      – А вы, молодой человек, проедете со мной в отделение, – в отместку огорошил его следователь Уткин.

      – Это вдруг почему? – Вадик был готов к бою.

      – Для беседы. Может, и подписочку о невыезде с вас возьму.

      – Ой, ну нет! Это же шофер наш просто. Он же меня из редакции подвозил. И совсем тут ни при чем! – пошла на попятный Юлька.

      – А сказали, журналисты!

      – Это я журналист.