Своя на чужой территории. Людмила Феррис

чисто теоретически, будущее газеты «в широте и глубине» – в широте охвата текущих событий и глубине взгляда на них же, на события то есть. Но, к сожалению, газета зачастую не выдерживает конкуренции с телевидением и Интернетом. В газете нет живой картинки, как на телеэкране, и, расписывая журналистское расследование, газетчику надо постараться, попотеть в поисках убедительных слов и ярких сравнений, чтобы читатель «увидел» события так, как будто сам был их очевидцем. Телевизионщику в этом смысле гораздо легче: включил камеру – и отдыхай. Непросто нынче газете выживать – тиражи колеблются, поэтому и нервничает Заурский, поэтому и взывает к коллегам, будто на митинге:

      – Надо искать необычное в обыденном!

      Юлька повернула голову и посмотрела в окно: она любила осень, яркое, колдовское буйство красок, когда янтарного цвета листья, плывущие по лужам, становятся похожими на сказочные корабли, отправляющиеся в дальнее плаванье. Девушка снова перевела взгляд на главреда, а потом на свои ноги. Ну почему не достались ей длинные и красивые ноги, как у моделей? Почему она какая-то «среднестатистическая», заурядная: ничего запоминающегося. Средний рост, тонкая кость, обычные светлые короткие волосы с модной асимметричной стрижкой и большие серые глаза. Таких девчонок сотни и сотни. Подруги говорят, что у нее замечательная, искрящаяся улыбка, как будто изнутри зажигается фонарик. Хотя ее коллега и друг Вадик утверждает, что в человеке важна не внешность, а харизма, которой у Юльки – хоть отбавляй. Мужчины реагируют на внутреннее состояние женщины, поэтому красивые ножки совсем не воронка для захвата их внимания. Юлька молча соглашалась, потому что все равно других ног у нее уже не будет. А так хотелось! Она бы и на работу тогда приходила не в джинсах и ботиночках, а исключительно в мини-юбке и на высоких каблуках. Хотя ее новые красные ботиночки тоже смотрятся обалденно.

      Егор Петрович разошелся. Все его «спичи» были похожи, как апельсиновые дольки: сначала претензии к коллективу, затем шеф сформулирует свои предложения «в общем», а потом уже перейдет к постановке конкретных задач перед сотрудниками. Все это Юлия уже выучила наизусть. Да нормально все будет с газетой! Зря он так рвет душу! Хотя Заурский по-другому работать не умеет – только на износ, считая это благом для себя и окружающих. Вон в Америке ежедневно издается около двух тысяч газет и ничего капиталистам не делается, работают себе в удовольствие, учат читателей находить ответы на все вопросы в печатных изданиях, а от журналистов требуют писать покороче, но непременно подкрепляя сказанное графикой – карикатуры там всякие, комиксы по мотивам самых злободневных тем.

      – Сорнева! Я, между прочим, и для тебя говорю, – не выдержал главред. – А ты где-то в облаках витаешь!

      – Егор Петрович! Я вас внимательно слушаю! – начала оправдываться девушка.

      – Она теперь у нас «гламурная» журналистка, – язвительно прошептал сидящий рядом журналист Вадик Тымчишин. – Ей слушать не обязательно…

      Мила Сергеевна, конечно, услышала его шепот и поддакнула. Так же тихо.

      – Точно-точно! Гламурная стала, звездная…

      – А-а-а, завидуете? – отшутилась Сорнева.

      Вот пристали! Теперь ей прохода не дают. А кто, спрашивается, виноват в том, что именно ей, Юлии Сорневой, пришла в голову такая красивая идея? Произошло это аккурат после «восьмимартовских» редакционных посиделок, когда Егор Петрович презентовал женской половине редакции огромный торт-красавец со словами:

      – Пек лично всю ночь! Для вас, дорогие мои!

      Все, конечно, понимали – торт испекла жена главреда, Виктория Александровна. Но хуже-то подарок от этого не становился. Торт оказался просто объедение: нежнейший бисквит, тающий шоколадный крем и восхитительные украшения – пышные белоснежные сливки в сочетании с затейливым шоколадным кружевом, а венчала все это великолепие цифра «восемь», сделанная из сахарно-розовой мастики. Редакционные девчонки от мала до велика, напрочь забыв про свои диеты, с аппетитом уплетали изысканный десерт. Даже Мила Сергеевна, которая худела, так сказать, хронически и была истовым адептом культа салата рукколы, тоже не выдержала.

      – Я только совсем маленький кусочек… один малюсенький кусочек… – жалобно уговаривала она себя, отрезая при этом вполне приличный ломоть торта.

      – Получайте удовольствие, Мила Сергеевна! Поедание травяной зеленки может ведь и сказаться на умственной деятельности, – подкалывал ее Вадик.

      – Да ну тебя! – отмахнулась женщина.

      Тогда, воспользовавшись хорошим настроением коллег и общей расслабленностью, неизбежно возникшими в процессе праздничного чаепития, дальновидный Егор Петрович завел разговор о приближающемся Дне дурака, первоапрельских веселых шутках и розыгрышах. Нет, мол, пока никаких подходящих идей для газетных публикаций. Просто никаких. И тут Юльку осенило. Осенило внезапно, словно в мозгу вспыхнула лампочка. Возможно, виной тому был кондитерский шедевр и ни с чем не сравнимое удовольствие от его поглощения. В любом случае на мгновение Юлька почувствовала себя гением. Хотя у творческих людей такое случается.

      Накануне Юлька случайно посмотрела