Вперёд, плаксы!. Валерий Вайнин

раз намереваясь на меня напасть. Однако взяла себя в руки, перевела дух и спросила:

      – Почему?

      – Потому что, – ответил я, – при данном раскладе я не могу даже съездить на пикник, не то что свалить из Москвы.

      Подумав, она потребовала:

      – Объясни.

      – Боже мой, Света! Если я съеду с квартиры, где прописан, а грабежи будут продолжаться, что подумают в твоем ведомстве?

      На лице ее, как говорится, отразилось понимание.

      – Решат, что ты ушел в подполье и оттуда бомбишь…

      – Дошло! Если у вас имеется версия, пусть хилая, что меня кто-то подставляет, стоит мне исчезнуть – оба Француза сольются в одного. Только вообрази: возвращаюсь я домой, скажем, через месяц, а бандюгу ты не поймала…

      – И тебя можно брать тепленьким, – сконфузилась Сычиха. – Никакое алиби не сработает.

      – Естественно, – подхватил я. – Если, например, окажется, что в момент совершения преступления Француз находился в ресторане при двадцати свидетелях, то невозможно будет установить, я это или двойник. Ситуация тупиковая.

      Сычиха скосила на меня глаза.

      – Какой двойник?

      Впору было язык себе откусить.

      – Так, – отмахнулся я, – одна гипотеза.

      – Выкладывай. Важна любая зацепка.

      – Да нет, это бред, просто…

      Из-за поворота выехал и понесся в нашу сторону бежевый «чероки» с тонированными стеклами.

      Хмуря брови, Сычиха настаивала:

      – Что за гипотеза? Колись.

      За мгновение до того, как джип поравнялся с нами, я прыгнул, сбил девушку с ног и накрыл своим телом. Из джипа раздалась автоматная очередь, которая прошила бы нас обоих насквозь, если бы я не был я. Сантиметров за тридцать до моего тела пули распались на молекулы, выделив тепло, совершенно излишнее в эту погоду. «Чероки» умчался и скрылся за поворотом. Там и сям стали появляться люди, словно пробудилось сонное царство. Я встал и помог подняться Сычихе. Отряхивая джинсы, она хладнокровно осведомилась:

      – В тебя или в меня?

      Я криво усмехнулся.

      – По-моему, из Москвы надо линять тебе.

      Она взглянула на меня в упор.

      – Почему мы живы, Француз?

      – Они промахнулись.

      – Угу. А возле бара я упала в обморок.

      – Так и было.

      – Не мели хреновину.

      Я тоже отряхнул джинсы.

      – Светлана Анатольевна, у вас имеется другое объяснение?

      Не сводя с меня изучающих глаз, она поправила:

      – Света. Так лучше.

      – Света, – я направился к «жигуленку», – уезжай из Москвы. Срочно. – Я приоткрыл дверцу. – Добрый тебе совет: возьми отпуск и уезжай.

      Она смотрела так же изучающе.

      – Что будет, если уеду?

      Я сел в машину, захлопнул дверцу и выглянул в окно.

      – Найду змея и убью.

      – Без меня?

      – Именно.

      Ее серые глаза приобрели оттенок стали.

      – Хрен тебе, Глеб Михайлович Грин.

      С этим я и уехал. Спорить с ней было бесполезно. Однако, подъезжая к дому, я вновь подумал, что в мире этом не так все