Лот праведный. Лабиринт. Рамиз Миртаги оглы Асланов

настороженно оглянулся по сторонам. – Но говорят, что эрпат⁴² не очень-то рвется возложить священный клафт⁴³ на свое чело, хоть и стар уже отец его божественный и пришла пора сыну понемногу брать власть в свои руки.

      – Как же это может быть, чтобы не желал наследник имения отцовского? – еще больше удивился Лот.

      – А вот так. Сызмальства у эрпата страсть к учению. Почти все детство свое и юность провел он в храмах за чтением папирусов, и посвятил бы он свою жизнь служению богам и изучению тайных наук, стал жрецом, если бы не отец его, что призвал сына властно. И вынужден был эрпат подчиниться фараону, и стал отец посылать сына по делам государственным по всей стране, надеясь отвлечь путешествиями деятельными от жизни в затворничестве. Но мягким оказался нрав у эрпата, словно у девушки. И хоть старался он выполнять поручения отца своего могущественного со всем прилежанием, но не всегда проявлял строгость в делах с хети и этим не раз вызывал неудовольствие фараона.

      – И что с того, что у юноши характер добрый? – возразил Лот. – Как придет ему время воссесть на престол, как почувствует он власть свою над огромной страной и народом бесчисленным, так сразу и переменится. Власть имеет чудесную силу менять людей неузнаваемо.

      – Может и так, – не стал спорить Хенум. – Только царевич пока что от власти бежит, а вот Аменанх к ней рвется всеми силами. Он уже и сейчас ведет себя так, словно дело решенное – и быть ему фараоном. И многие из знати на его стороне. Кого подарками щедрыми купил, кому должности хлебные пообещал, а кого и запугал угрозами.

      – А что же фараон? Разве не знает он о происках племянника своего, если даже тебе, простому горшечнику, об этом известно?

      – Фараон? – усмехнулся Хенум и снова оглянулся по сторонам. – Фараон наш, да живет он вечно, воистину бог Амон-Ра во плоти! И как полдневное солнце, зависшее над землей, кажется фараон иным людям бесстрастным в своем величии и даже бездеятельным. Но жестоко обманется тот, кто примет мудрость его предвидящую за слепоту неразумную, а неспешность величественную за нерадение беспечное. Как солнце пустыни, что слепит и иссушает все живое медленно, но верно жаром своим, от которого не укрыться нигде, так и фараон наш губит врагов своих одного за другим. И чем больше пытаются противостоять ему враги, обманутые кажущимся бездействием его, тем вернее гибнут, когда фараон вдруг обрушит на них свой неудержимый гнев всей мощью испепеляющей!

      – Так как же ты говоришь, Хенум, что может стать Аменанх фараоном против воли могущественного дяди? – улыбнулся невольно Лот. – Верно есть у фараона средство надежное против козней племянника, раз он не спешит с ним расправиться?

      – Есть, как не быть, – согласился горшечник. – На то он и фараон. Но и богам присуще милосердие и приязнь родственная. Один сын у фараона и один всего племянник кровный. И пока Аменанх не выказывает воинственно притязаний своих на трон божественный, жалеет его дядя и надеется, что образумится князь, довольствуясь долей немалой, что дарована ему, и встанет у трона не соперником

42

эрпат – царевич, наследник престола.

43

клафт – или «немес», царский головной убор – полосатый платок, завязывающийся сзади и спускающийся длинными фалдами вдоль лица.