Катастрофа на белой стороне. Инга Райская

столик.

      Миша, а это был определённо он, незаметно сжал мой мизинец. Это был наш условный знак двадцатипятилетней давности. Но я его помнила, конечно же, кто же забудет свою юность! Я должна была ему подыграть в розыгрыше, не «ломать картинку».

      Рефлексы юности тоже незабываемы, и я ответила ему по-английски:

      – И давно Вы из Техаса? – Я просто не знала, что сказать.

      – Я уехал оттуда как раз вовремя, чтобы найти Вас здесь! Поездка обещала быть скучной, если бы не эта встреча. – Он говорил естественно и раскованно, но я помнила о знаке и немыслимость ситуации напоминала нелепый сон, в котором я застряла.

      Вдруг с другого конца зальчика, в котором мы все томились, меня окликнули:

      – Инга, это Вы? Как приятно видеть Вас снова! – мой коллега профессор Кетруб из университета в Мюнхене, приближался к нашему столику.

      Миша склонился ко мне почти интимно, и сказал так, чтобы Кетруб слышал:

      – Столь красивой женщине утомительно путешествовать одной!

      Профессор смутился, приняв это замечание, и не без оснований, на свой счёт. Как вежливый человек, он не мог не извиниться:

      – О, простите, что отвлекаю, Инга! Мы сможем пообщаться позже!

      Кетруб удалился в направлении посадки, которая уже началась, стюардессы стали проверять посадочные талоны.

      Миша стоял рядом со мной, всё ещё не выходя из роли:

      – Ума не приложу, зачем Вам одной в Куала-Лумпур? И кто этот господин? Да вы загадочная дама, Инга!

      – А Вас как зовут? – спросила я.

      – У меня банальное американское имя, я – Кевин.

      – Знала я и более банальные имена, – хмыкнула я.

      Я всё-таки не была уверена, что передо мной именно Михаил, и эти тёмные очки, и волосы с проседью и чужой язык как-то не давали освоиться. К тому же начинала кружиться голова.

      Когда все пассажиры прошли через контроль, стюардесса обратилась к нам:

      – Пожалуйста, проходите, посадка заканчивается.

      Мы двинулись к выходу, Миша взял меня по руку.

      – У меня кружится голова, – сказала я ему.

      – Кофе плюс коньяк минус обед, – улыбнулся он. – Сейчас поспите в самолёте и всё пройдёт.

      Он отдал талоны, получил отрывные корешки от служащей, и мы стали спускаться по лестнице к автобусам. Мои ноги подгибались.

      – Сейчас Вы умоетесь, и будет легче, – сказал мне он, и уже почти внёс меня в женский туалет, расположенный прямо перед дверью выхода на лётное поле, на котором нас ждал автобус.

      Внутри никого не было, все пассажиры, видимо, уже вошли внутрь автобуса. По-моему, я отключилась на несколько минут и очнулась лишь от боли, с которой Миша (или человек, слишком похожий на него))), сжимал мой несчастный мизинец.

      – Зря старается, – подумала я.

      Мой язык онемел и мысли в голове тоже еле шевелились.

      – Вы в порядке, мэм? Слишком крепкий кофе? Я вызвал медицинскую помощь, они сейчас подъедут. Всё будет хорошо, мэм!

      Мой покойный