Зло. Эдуард Хруцкий

меня другое дело. Меня убить хотят. Уже дважды урки ссученные на ножи поставить хотели, да только я отбился и ушел.

      – Слушай, Мишка, мне твоя сестра говорила, что ты на Севере дальнем отдыхаешь.

      – Это точно. На Севере дальнем стоит одиноко. Особенно утром, со сна.

      – Сам придумал?

      – Нет, фольклор. Музыка народная, слова КГБ.

      – Подожди, Миша, – Юрий бросил сигарету, растер подошвой алую точку, – подожди. Чем я могу тебе помочь? Ты бежал?

      – Да я сам ничего понять не могу. Никуда я не бежал. За мной приехали. Объяву сделали, что на этап меня гонят, а привезли в Салехард. Там в каком-то хитром доме вымыли, переодели, накормили и отправили в Ереван…

      – Подожди, – встрепенулся Ельцов, – у меня в машине магнитофон «Репортер». Наговаривай на него всю историю с мельчайшими подробностями.

      Они проговорили до рассвета. Ельцов сменил несколько катушек. История, рассказанная Мишкой, была настолько неправдоподобна и фантастична, что никак не укладывалась в голове.

      Когда они прощались, Мишка сказал:

      – Юрик, в этом пакете десять тысяч, отдай их моим, а в конверте письмо, я написал подробно все, что наговорил на твою машинку. Бумага эта для твоего дяди Игоря Дмитриевича, там же хитрая книжечка лежит, та самая, что я из сейфа забрал. Ты со мной не пытайся связаться, не надо, а на Игоря Дмитриевича я выход всегда найду.

      Мишка поднялся, потянулся хрустко. Стремительно согнулся, положив ладони на землю. Хитро посмотрел на Ельцова.

      – Могем еще, – хлопнул товарища по плечу и исчез.

      А Юра остался один в проходном дворе странной формы, отгороженном от улицы стенами ветхих двухэтажных домов.

      Пришел рассвет на улицы его детства. Настоящий московский рассвет, наполненный специфической музыкой. Это солировал первый трамвай, побежавший по Большой Грузинской, ему вторила мусороуборочная машина в Большом Кондратьевском, тихо подпевало шинами загулявшее такси в соседнем проходняке. Новое утро надвигалось стремительно и весело. Оно было свежим и ярким.

      До чего приятно на рассвете войти во двор своего детства! Во двор дома 26 по Грузинскому Валу. Конечно, он стал другим. То, что раньше именовалось «задним двором», теперь стало вроде фасада. Даже пузатые конструкции лифта появились на построенной еще в тридцатых годах красной пятиэтажке.

      Сюда, в первый подъезд на третий этаж в квартиру 143, приехал из родильного дома Юрий Петрович Ельцов. Здесь он прожил все детство. В двухкомнатной квартире с балконом. В большой комнате – папа, мама и он, а в маленькой – дядя Игорь. Веселый, элегантный московский сыщик. И не просто обычный мент. Знаменит его дядя был в определенных кругах.

      Несколько лет при Никите Хрущеве возглавлял он МУР, но не поделил что-то с новым секретарем МГК КПСС и был послан на повышение – заместителем министра внутренних дел в Киргизию. Если бы местные ханы и баи знали, чем это кончится, двумя руками отбивались бы от полковника Игоря Ельцова.

      Там и случилась эта история. Верховный суд СССР вернул на