Культурология. Дайджест №1 / 2015. Ирина Галинская

Хаос в вечном, бурнопламенном кипении, он безудержно и грубо нарушает все законные преграды, отрицает все нормы, ограничивающие его стихийное движение.

      Личность подобна этому хаосу. Вот почему она ощущает такое родство с ним, оттого он – «родимый»145, он – ее «наследье родовое»146, то, с чем она хочет слиться.

      Итак, хаос безличен. И хаос – сама личность. Но ее нет, она призрак? Не хаос ли все это, прикрытый обманчивым покровом? Такой вопрос напрашивается. Но вот и ответ: да, ее нет с точки зрения гносеологии. Но личность есть с точки зрения психологии живой, ощущаемой нами всеми жизни. Личность есть постольку, поскольку хаос стал страданием; без нее не было бы этой несомненной для Тютчева реальности. А был ли бы этот ощущаемый нами разлад, этот хаос без «я» – подобный вопрос также ставит Тютчев. И по-своему решает eгo.

V

      Все эти вопросы и все эти решения зависели от одного весьма важного обстоятельства: личное начало было так сильно в Тютчеве, ему было так тяжело нести его бремя, что он всячески пытался умалить его философски, провозглашая призрачным. Когда же эта «гносеология» не помогала и психологическая реальность страдающей личности давала о себе знать всей реальностью страдания, личность становилась в возмущенном воображении поэта причиной всего мирового разлада – не призраком, не изменчивой формой хаоса, а самим хаосом в мире, помрачившим его благодать.

      Откуда, как разлад возник?

      И отчего же в общем хоре

      Душа не то поет, что море,

      И ропщет мыслящий тростник? 147

      Отсюда эта двойственность тютчевской поэзии хаоса. Двойственность, возникшая от перенесения своей душевной драмы вовне, уже отмеченного нами в философии истории поэта-мыслителя. Теперь это переносится в мироздание. Двойственность концепции хаоса порождена одной и той же причиной: болезненным ощущением личного начала, вызвавшим и неудачную попытку справиться с ним, и обвинение «я» во всем зле после этой неудачной попытки победить его философией.

      B результате получилось следующее: 1) хаос – все, личность – ничто, лишь форма мгновенная и несущественная; 2) личность – фокус хаоса, его центр, его выражение в мироздании. Употребляя гегелевскую формулу, не хаос ли это, пришедший к самосознанию? Наше «я», признак коего сознание не есть уже призрак, а наиболее реальное выражение хаоса, реального тогда вдвойне – и объективно, и субъективно. Прежний «призрак» стал причиной величайшей реальности – хаоса в мире.

      Так сложна и противоречива концепция хаоса у Тютчева148. Это и темная сила рока, «настигшего осиротелый мир»149, неразгаданная, непонятная и всемогущая, грозная объективная сила, перед которой мы – призраки, вся неразгаданная тайна мира, неразгаданное существо и основа его. И пред этим роком и тайной, пред этой бездной стоим мы, смущенные ее величием и своей малостью. «И бездна нам обнажена с своими страхами и мглами, и нет преград меж ней и нами»

145

В стихотворении «О чем ты воешь, ветр ночной?» (начало 1830‐х годов) Тютчев писал:

О! страшных песен сих не пойПро древний хаос, про родимый!Как жадно мир души ночнойВнимает повести любимой!Из смертной рвется он груди,Он с беспредельным жаждет слиться!..О! бурь заснувших не буди –Под ними хаос шевелится!..

(Тютчев Ф.И. Соч.: В 2 т. – М.: Правда, 1980. – Т. 1. – С. 73).

146

Выражение из стихотворения «Святая ночь на небосклон взошла» (между 1848 и мартом 1650) (там же. – С. 114).

147

См., выше: прим. 8.

148

«Хаос, – писал B.C. Соловьёв в своей статье “Поэзия Ф.И. Тютчева”, – т.е. отрицательная беспредельность, зияющая бездна всякого безумия и безобразия, демонические порывы, восстающие против всего положительного и должного – вот глубочайшая сущность мировой души и основа всего мироздания. Космический процесс вводит эту хаотическую стихию в пределы всеобщего строя, подчиняет ее разумным законам, постепенно воплощая в ней идеальное содержание бытия, давая этой дикой жизни смысл и красоту. Но и введенный в пределы всемирного строя, хаос дает о себе знать мятежными движениями и порывами. Это присутствие хаотического, иррационального начала в глубине бытия сообщает различным явлениям природы ту свободу и силу, без которых не было бы и самой жизни и красоты. Жизнь и красота в природе – это борьба и торжество света над тьмою, но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила. И для красоты вовсе не нужно, чтобы темная сила была уничтожена в торжестве мировой гармонии: достаточно, чтобы светлое начало овладело ею, подчинило ее себе, до известной степени воплотилось в ней, ограничивая, но не упраздняя ее свободу и противоборство. Так безбрежное море в своем бурном волнении прекрасно, как проявление и образ мятежной жизни, гигантского порыва стихийных сил, введенных, однако, в незыблемые пределы, не могущих расторгнуть общей связи мироздания и нарушить его строя, а только наполняющих его движением, блеском и громом <…>.

Хаос, т.е. само безобразие, есть необходимый фон всякой земной красоты, и эстетическое значение таких явлений, как бурное море, или ночная гроза, зависит именно от того, что “под ними хаос шевелится”. В изображении всех этих явлений природы, где яснее чувствуется ее темная основа, Тютчев не имеет себе равных» (Соловьёв B.C. Полн. собр. соч.: В 10 т. – СПб., б/г. – Т. 6. – С. 472–473).

149

Парафраз цитаты из стихотворения «Бессонница» (1829):

Нам мнится: мир осиротелыйНеотразимый Рок настиг –И мы, в борьбе, природой целой,Покинуты на нас самих…

(Тютчев Ф.И. Соч.: В 2 т. – М.: Правда, 1980. – Т. 1. – С. 54–55).