Суд идет. О судебных процессах прошлого: от античности до новейшей истории. Алексей Кузнецов

как институт еще не существовала (за исключением Царства Польского, где она возникла во второй четверти XVIII века). Суд рассматривал «экстракт» из дела, подготовленный следствием; при желании судьи могли ознакомиться и с «полной версией», но прибегали к этой возможности нечасто. Нормы закона к рассматриваемым документам применялись механически; с учетом колоссальной путаницы в законах (особенно до того, как в 1832 году кодификаторская комиссия Сперанского собрала все разрозненные российские законы в единый свод) это открывало практически неограниченные возможности для судейских «вертеть дело» по своему усмотрению.

      Чрезвычайно сложным и запутанным был также процесс прохождения дела по инстанциям, любая из которых могла неограниченное количество раз отменить решение нижестоящего суда и вернуть дело для повторного рассмотрения. Единой кассационной инстанцией, решения которой не подлежали бы отмене ни в коем случае, был только император.

      Судьи знакомились с делом на протяжении трех лет. То, что оно было начато по инициативе императрицы, желание которой покарать преступницу было несомненным, а также то, что следователи выполнили свою работу на редкость добросовестно, предопределило решение: признать Салтыкову виновной «без снисхождения». Вынесение собственно приговора сенаторы оставили императрице. 2 (13) октября 1768 года, практически в шестую годовщину начала этого страшного дела, последовал Высочайший указ:

      «Указ нашему Сенату. Рассмотрев поданный нам от Сената доклад о уголовных делах известной бесчеловечной вдовы Дарьи Николаевой дочери, нашли мы, что сей урод рода человеческого не мог воспричинствовать в столь разные времена и такого великого числа душегубства над своими собственными слугами обоего пола, одним первым движением ярости, свойственным развращенным сердцам, но надлежит полагать, хотя к горшему оскорблению человечества, что она, особливо пред многими другими убийцами в свете, имеет душу совершенно богоотступную и крайне мучительскую. Чего ради повелеваем нашему Сенату:

      1) Лишить ее дворянского названия и запретить во всей нашей Империи, чтоб она ни от кого никогда, ни в каких судебных местах и ни по каким делам впредь, так как и ныне в сем нашем указе, именована не была названием рода ни отца своего, ни мужа.

      2) Приказать в Москве, где она ныне под караулом содержится, в нарочно к тому назначенный и во всем городе обнародованный день, вывести ее на первую площадь и, поставя на эшафот, прочесть пред всем народом заключенную над нею в Юстиц-коллегии сентенцию, с исключением из оной, как выше сказано, родов ее мужа и отца, с присовокуплением к тому сего нашего указа, а потом приковать ее стоячую на том же эшафоте к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица».

      3) Когда она выстоит целый час на сем поносительном зрелище, то чтоб лишить злую ее душу в сей жизни всякого человеческого сообщества, а от крови человеческой смердящее ее тело предать Промыслу