Музы и свиньи. Владислав Ахроменко

Талаша и кладет руку на расстегнутую кобуру. Второй официально стучит в дверь.

      – Гражданин Талаш Василий Исакович! – кремлевскими курантами разносится по гулкому гостиничному коридору. – Именем товарища Сталина приказываю вам немедленно открыть!..

      Старика под сочувственные взгляды постояльцев волокут к страшному лимузину, и тот быстренько отъезжает в неизвестном направлении.

      Спустя несколько минут у Михася Лынькова собираются все бээсесеровские ваганты и менестрели. В том, что бывший партизан, а теперь разоблаченный враг народа Талаш В. И. уже на Лубянке, никто даже не сомневается. И его признание в подготовке покушения на жизнь товарища Сталина – дело времени и следовательской техники. Довыпендривался, старый пердун! Довымогался, жадоба полещуцкая! Нет, чтобы в своем номере культурно выпивать да щипать молодых горничных за сиськи – так в Кремль ему захотелось!.. Так что теперь всей белорусской советской интеллигенции из-за этого престарелого вредителя одна дорога – в ГУЛАГ!..

      Якуб Колас лихорадочно размышляет, какие бумаги ему еще надо сжечь. Михась Лыньков упорно пытается дозвониться товарищу Пономаренко – мол, наш народный герой самостоятельно с ума сошел, мы его ни на что такое не подбивали! Лариса Александровская профессионально и рассудительно составляет будущий репертуар для магаданского театра. И только Кузьма Черный на удивление спокоен: он человек опытный, никаких предосудительных бумаг у него нет, зато тюремный чемоданчик уже давно собран и под кроватью стоит.

      И тут с треском распахивается дверь, и в номер вваливается Дед Талаш. В зубах у него дымящаяся трубка, в руках – объемная сумка, а в глазах – неподдельное счастье.

      – Где был, Василий Исакович? – прединфарктным голосом интересуется Якуб Колас. – В эн-ка-ве-дэ?

      – На хера они мне сдались? – независимо пожимает плечами дедок. – Я гостил у товарища Сталина.

      – И что ты там делал? – на удивление ровно уточняет Михась Лыньков.

      – Как это что? – еще более независимо удивляется Дед Талаш. – Говорил с ним! А-а-а, то ж я знаю, как с панами правильно разговаривать!.. Сперва требую: срочно отправляй меня, товарищ Сталин, в наши партизанские леса, гитлеровцев поганых бить! А товарищ Сталин мне в ответ: не могу, Василий Исакович, ты свое еще в прошлую войну с белополяками отвоевал, отдыхай лучше тут! А чтобы тебе лучше отдыхалось, проси у меня, что только душа потребует!..

      – И что, – ужасается Лариса Александровская, – ты у самого товарища Сталина… что-то просил?..

      – Конечно!.. – подтверждает полещук цинично и самодовольно. – Говорю: дай мне, товарищ Сталин, самый длинный кожаный плащ!

      С этими словами дед раскрывает сумку, внутри которой спрессованной икрой блестит нечто черное и благородное.

      В номере происходит молчание. Белорусская советская интеллигенция недоверчиво смотрит на подарок, который дедушка победно демонстрирует всем присутствующим. Ситуация абсолютно фантасмагорическая: