Дед мой был дворником!. Пётр Григорьевич Пахоменков

что какой-то там… чудак занял третье место! Вот если бы они тебе денег дали!

      – Ты ничего не понимаешь, – парировал Захарыч. – Тут главное не деньги, а внимание.

      – Что ж, если тебе моего внимания недостаточно, тогда иди! – с некоторой долей обиды произнесла Антонина Григорьевна. – Только не забудь штаны поприличней одеть, а то эти только для огородного чучела и годятся. Когда уже ты их выбросишь?

      – Никогда! – категорично заявил Захарыч. – Они мне удачу приносят. Я в них все свои лучшие произведения написал. А в новых штанах меня вдохновение не узнаёт.

      Антонина Григорьевна усмехнулась.

      – Да оно тебя и в старых не узнаёт.

      – Ну, это мы ещё посмотрим. Вот послушай лучше моё новое стихотворение. Я его только начал писать.

      Антонина Григорьевна устало вздохнула.

      – Ладно, только побыстрей, а то скоро дети приедут, а у меня ещё борщ не сварился.

      Захарыч прокашлялся и торжественно изрёк.

      – Биография поэта… Ну, как название?

      – Название, как название. Где-то я его уже слышала.

      – Слышала, слышала! – рассердился Захарыч. – Я ж не один пишу стихи, поэтому и слышала.

      – Ну, хорошо, давай дальше.

      – Итак, «Биография поэта»…

      «Дед мой был дворником, папка колхозником,

      Я же всю жизнь ямщиком прослужил…»

      – Ну, что скажешь?

      – И это всё? – с недоумением спросила Антонина Григорьевна.

      – Пока всё. Я же говорил, что это только начало. Ну, так как?

      – Да, никак. Ерунда какая-то.

      – Почему это ерунда? – расстроился Захарыч.

      – Да, потому что на дворе уже двадцать первый век. Кругом компьютеры, люди в космос летают, а ты, видишь ли, ямщиком на лошади почту развозишь. Не смеши людей!

      – Чудная ты, ей-богу. Это же я образно, – запротестовал Захарыч. – У тебя что, воображения нет?

      – Есть у меня воображение. Но ведь ты биографию пишешь, а не сказку, и значит, должен писать так, как было на самом деле, а не воображать.

      Захарыч задумался. Критика жены показалась ему убедительной.

      – Ты лучше вот так напиши, – немного подумав, сказала Антонина Григорьевна:

      «Дед твой был дворником, папка колхозником,

      Ты же на почте всю жизнь прослужил».

      Захарыч с удивлением посмотрел на супругу.

      – А знаешь, пожалуй, ты права.

      – Я всегда права, – гордо объявила Антонина Григорьевна. – Только не забудь ещё добавить, что служил ты на своей почте за копеечную зарплату и провалялся всю жизнь на диване перед телевизором.

      – Добавлю, если не забуду. Ты мне лучше скажи, где мои новые штаны?

      – Да вон они на диване валяются, – махнула рукой Антонина Григорьевна. – Тоже, наверно, отдельной от тебя жизнью живут.

      В комнату заглянула младшая дочь Воробьёвых, Мария.

      – Мам, – крикнула она в комнату, – у тебя борщ всю плиту залил.

      – Ой! – воскликнула Антонина Григорьевна. – Мой борщ! Ну, стоит только на минутку отлучиться, и на тебе!

      В