Свод небес. Наталья Струтинская

которую, как она узнала, звали Марьяной, лечь на диван, а сама она расположилась бы в кресле, однако Таня сказала, что всем было бы лучше, если бы в кресле разместилась она. К слову, это были первые ее слова после недавнего обморока; трудно было в темноте рассмотреть лица, но Танино казалось Марфе совершенно белым, и только губы выделялись на нем – неестественно темные. После обморока Таня выглядела так, будто взору ее открылось нечто ужасное, не оставляющее надежды, а потому ошеломляющее своей безысходностью и неизбежностью. Мелюхин был все время рядом с женой, изредка бросая короткие обеспокоенные и в то же время озадаченные взгляды на Марфу, которая отвечала ему только недоуменными кивками головы. Марфа хотела поговорить с ним о своих домыслах насчет его жены, посетивших ее в вертолете, но случая незаметно остаться наедине в тот вечер им не представилось. Когда Таня отозвалась на предложение Марфы, голос ее прозвучал твердо и убедительно. Возражать с ней ни Марфа, ни Марьяна не стали.

      Надев на голову капюшон толстовки и натянув на пальцы рук ее рукава, Марфа легла на диван, прижав к груди колени и обхватив их руками, чтобы согреться. Марьяна легла на другой стороне дивана и почти сразу уснула – в тишине дома послышалось ее мерное, сопящее дыхание. Таня же долго не спала. Сквозь приоткрытые веки Марфа видела ее искривленную фигуру, выделявшуюся на фоне серого проема окна с раскрытыми ставнями. Таня долго стояла, застыв подобно глиняной статуэтке: будто затаив дыхание, она смотрела на просматривавшиеся из окна домики базы, на огонек в окне дома, где расположились мужчины, на сосны, темневшие налитыми стрелами. А Марфа, поначалу с непониманием рассматривавшая замершую тень Тани, скоро уснула, потому как ей было все равно, что занимает мысли жены ее любимого.

      Ⅸ

      Утром Марфу разбудила какая-то птица, громко и ритмично чирикавшая свой мотив под окном.

      Не сразу к Марфе пришло осознание того, где она находится. Потом, когда сон несколько отступил, Марфа вспомнила события прошедшего дня и, взглянув на наручные часы и обнаружив, что всего только пять часов утра, разочарованно вздохнула. Марьяна еще крепко спала позади нее, отвернувшись к противоположному краю дивана; спала и Таня, робко вжавшись в разложенное кресло так, будто она заняла чужое место и ее могли в любой момент прогнать с него. Марфа чувствовала себя совершенно бодро и поняла, что больше не уснет, и мысль о том, что еще какое-то время ей придется ждать пробуждения остальных, тяготила ее.

      Марфа решила пройти к вертолету: вдруг кто-нибудь так же, как и она, уже проснулся или же появились какие-нибудь новости относительно спасательного вертолета?

      Быстро светало. Когда Марфа вышла из домика, птичье пение стало еще громче – мир уже пробудился ото сна, и только человек продолжал наслаждаться полузабытьем. На улице было холодно; дыхание, вырываясь изо рта и носа, превращалось в пар, что седым облачком еще некоторое время держался в пространстве, не теряя своей формы. Небо было совсем серым,