Ярослав Мудрый. Валерий Александрович Замыслов

волхвы, готовые убить любого человека, если тот посягает на языческих богов.

      Князь Ярослав приехал на ростовскую землю, чтобы сокрушить всех идолов и привести язычников к новой вере, которая исповедует, что сын божий, Иисус Христос, богочеловек, якобы принял страдание, смерть и затем воскрес для искупления людей от первородного греха.

      Так утверждают ростовским язычникам Федор и Илларион, коих довелось послушать Тихомиру. Но такие проповеди насквозь лживы. Как живой человек мог оказаться на небе? Это невозможно, ибо на небо взлетает лишь душа умершего. Всё это – глупые выдумки приверженцев Христа.

      Истинная вера – в Велесе, Перуне, Яриле, Даждьбоге, Макоше и в других богах, которых сама земля наделила чудодейственными силами. Разве Христос громыхает по небу, кидает молнии и посылает дождь на землю? Каждый скажет: Перун! А благодаря кому плодоносит матушка земля и кому молится оратай? Богу Роду…

      Худую веру принесли с собой христиане, не укоренится она на Русской земле.

      Но сам Ярослав не похож на дурного человека. В его глазах, как и в глазах Тихомира, не оказалось звериного инстинкта. Ярослав был совсем близок к смерти, и все же он отпустил своего непримиримого врага.

      Почему он так сделал? Почему не предал его гибели? А вот волхвы бы предали. Сейчас бы они с бубнами плясали вокруг кострища и просили Велеса принять повинную жертву… А Ярослав не тронул.

      Заблудилась душа Тихомира. До сего дня он не знал мучительных дум. Голова была ясная, всё понимающая, заботами не обремененная. Ныне же она стала тяжелой и туманной, будто дурманящего зелья принял.

      Он смотрел на веселое румяное солнце, на ласкающие глаз сочные зеленые травы, на тихую, дремлющую воду, в коей покойно плавали гуси и утки, но душа его по-прежнему оставалась мятежной. Впервые он не знал, что ему делать, как поступить.

      Неподалеку от Тихомира стояла ладья со снятыми парусами. Кормчий Фролка, не замечая утлой лодчонки, забившейся в камыши, осматривал судно, и что-то напевал себе под нос. Затем он прошел на корму и начал потихоньку вытягивать плетеную рыбацкую снасть. Внятно послышались громкие восклицания:

      – Есть! Есть чего подать на стол… И лещ, и судак и щука. Ну и озеро! Черпни лаптем – рыбину вытянешь.

      Весело рассмеялся, и этот жизнерадостный смех отвлек Тихомира от тягостных раздумий.

      А Фролка вдруг озаботился:

      – Эх, будь ты неладна! За якорь зацепило. Снасть порвет.

      Кормчий принялся, было, стягивать сапоги, дабы затем прыгнуть в воду, но тотчас услышал:

      – Погоди! Я отцеплю от якоря сеть!

      Тихомир выплыл из камышей и, подгребая веслом, подвел свой челн к правому борту корабля.

      – Укажи место якоря.

      Фролка подумав, что из камышей появился какой-то местный рыбак, произнес:

      – Вовремя же ты появился… Зришь цепь? Давай чуток еще вперед. Только веслом не цепляй. Порвешь!

      Не раздеваясь, Тихомир нырнул с челна в воду и долго не появлялся на ее поверхности.

      Кормчий забеспокоился:

      – Уж