Науковедческие исследования. 2016. Коллектив авторов

остального общества – обслуживание власть имущих. Другими словами, небольшая группа людей обслуживала другую небольшую группу людей. Таким образом, до середины XX в. развитие науки – это развитие крайне закрытой корпорации избранных, работающих на структуры власти и по ее заказу и крайне фрагментарно вовлеченных в общественный процесс, и, следовательно, по определению, привносящих дополнительный раскол, враждебность, противостояние в достаточно недружественное разделенное общество. Корпорация ученых противостоит подавляющему большинству, а с властным меньшинством «делит барыши» [11, с. 18], по выражению Федорова.

      Что же является показателем этой функции обслуживания властного меньшинства? По Федорову, таким показателем является милитаризация науки и хищническое отношение к природным ресурсам там, где они особенно значимы для нужд власти. И именно поэтому Федоров называет «неродственность в обществе вопросом политическим» [12, с. 9]. Он пишет: «Вещи есть бог, и нет иных богов, кроме этих фетишей… Итак, приобретай эти вещи, приобретению их посвяти всю жизнь, эксплуатируя, утилизируя, истощая природу…» [11, с. 454]. Особенностью же милитаристской функции науки является то, что она была ядром, двигателем агрессивных устремлений государств. Федоров отмечал: «Новоизобретенные учеными и наукой орудия несут смерть и погибель» [11, с. 454], а наука стала «адской технологией, производящей орудия истребления» [11, с. 192]. Построенная же на ее основе промышленность всего лишь «милитаризм на подкладке индустриализма» [11, с. 463]. «Чистая Наука остается равнодушной к борьбе, к истреблению, а прикладная не перестает помогать истреблению» [11, с. 17], – заключает Федоров. Есть ли основания для такой резко отрицательной оценки социальной роли науки? Попробуем разобраться.

      Возникнув в древних централизованных странах Востока как храмовое, кастовое знание, не поддающееся проверке общественной практикой, а подгоняющей общественную практику в соответствии со своими догматами, наука сразу была замкнутой элитарной структурой, обслуживающей, прежде всего, власть, и работающей, получающей результаты и делающей открытия в интересах власти. Ситуация несколько изменилась, когда наука появилась в греческих городах-полисах. Тогда взаимодействие многих государств-полисов приводило к взаимодействию ученых, возникновению открытой дискуссии и появлению конкуренции гипотез и теорий. Однако и тут, заметим, образцом для подражания был Пифагор и его система закрытого знания, доступного только для посвященных с клятвой молчания даже под угрозой смерти. Даже демократическое политическое устройство большинства греческих государств не привело к отказу античных ученых от кастовости. Аристотель в книге «О пифагорейской философии» сообщает, что Пифагор делил все живые одушевленные существа на три вида: бог, человек и пифагорейцы. И это на века определило самосознание ученых. В римскую эпоху такая организация научных сообществ не претерпела изменений, так как основывалась