Рядовой для Афганистана. Александр Елизарэ

учебный батальон связи.

      – О, редкие птицы в нашей роте! Что, плохо в штабных радиостанциях шарите, раз в переносники записались?

      – А что значит, переносники?

      – Ха, ну это как горные бараны! Нет, скорее навьюченные ишаки. Радиостанции на себе по горам таскать будете! На спине!

      – Ни хрена себе, – удивились мы дружно.

      – Вот так, братцы! Каунасцы обычно в первую и третью роту идут, а тут… на тебе.

      – Значит, мы лишние оказались? – прошептали мы с Витьком.

      – Ладно, только носы не вешайте. Вы не лишние, а видимо, самые здоровые. Вы, ребята, попали в самую настоящую десантурскую роту. У нас иногда даже награждают. После разведки, мы, нет теперь уже вы, самые боевые будете. На вертолетах налетаетесь, на проческу с разведкой сходите. А первая и третья роты в машинах штабных сидят, на телефонной трубке висят, никаких приключений. В колоннах под охраной разъезжают, связисты, в общем. И от разведчиков иногда дюлей огребают… – засмеялись «мулаты».

      – А вы уже отслужили? Самолет ждете? – поинтересовались мы.

      – Ха, ну да, неделю назад должны были улететь, может завтра. Мы тут уже вечность! Больше срока, почти два года.

      – А вас наградили? Медали есть?

      – Да на кой ляд нам эти медали! Домой летим, живые, без ранений!

      – Да? Вот как…

      Мы с уважением слушали старых солдат.

      – Ждем «За отвагу», – продолжали они. – Были у нас заварушки. У нас ведь полгода назад летеху снайпер шлепнул под Джелалабадом, прямо в голову. Мы его тащили пять часов до брони. От «духовской» погони ушли. Представили нас к «звездам», потом сказали, что дадут «За отвагу», вот ждем… Взводному «Красную звезду», посмертно кинули. Жалко его, простой парень был, добрый. Бача⁴² в него шмальнул, а, впрочем, может и наемник, ведь вычислил, что офицер. Мы тогда все чумазые были и уставшие. Радиостанцию тащили поочередно. Вычислил, с-сука? – распылялись по очереди древние дембеля. – Постой, только сейчас дошло, что у взводного прическа была покурчавее, а мы на лысо были выбриты, так не жарко, да и круто, так спецназ ходит. Лейтенант как панаму снял под орешником, так сразу, фу-у-як, из «бура»⁴³. Ведь он в «бронике»⁴⁴ всегда ходил на боевые – дисциплина, порядок, не курил даже, все путем. И вот, в голову. Точно, наймит – наемник, падла!

      Расстроенные, мы стали заправлять свои постели чистым бельем. «Прадеды» разделись догола, обернулись по пояс вафельными полотенцами и пошли на улицу. Видимо в душ. В кубрике стало тихо. Жутко тихо.

      Как черт из табакерки появился прапорщик Николай Гаврюшов и нагло стал обшаривать наши личные вещи. Он вытряхнул содержимое наших вещевых мешков на незастеленную кровать и длинными пальцами стал перебирать нехитрую солдатскую суму.

      – Все содержимое сдать в каптерку! Ясно, бойцы? – заорал прапор нам в уши.

      – А личные вещи, блокнот, фотки из учебки, можно оставить?

      – Я что, не по-русски выражаюсь? Из личных вещей только зубная

42

Бача́ – молодой местный житель Афганистана, мальчик, юноша, ребенок.

43

Бур – трофейная Английская винтовка конца 19 века. Находилась на вооружении Афганских кочевников. Душманы использовали ее в качестве снайперской винтовки, так как ее пули пробивают практически любые Советские бронежилеты (кроме тяжелых – оборонительных).

44

«Бро́ник» – (разговорн.) то же, что и бронежилет, в уменьшительной форме.