Красные озера. Лев Протасов

затянут, иначе, мол, состояния не делаются. Иные вовсе утверждали, будто и нет никакого состояния, а так, одно притворство, дабы пыль в глаза пустить да мошенничество учинить какое. Последние-то, пожалуй, более всех правы оказались, ибо был Радлов ни щедр, ни скуп и нисколько не расточителен, да вот средства его действительно поиздержались и оскудели.

      Впрочем, до тех пор, пока это не открылось, на женскую половину населения приезжий производил до невозможности сильное впечатление – таинственностью своей и обеспеченностью. Приглянулся он тем же и Тамаре, и женщина потихоньку начала обдумывать, как бы чужака привлечь. Даже от Луки отгородилась, но не слишком – ровно настолько, чтобы в случае неудачи можно было запросто обратно сойтись, объяснив все плохим настроением.

      Когда же подробности из жизни чужака стали раскрываться, интерес к нему деревенских жительниц заметно угас, ибо ничего особо выдающегося в нем не нашлось.

      Петр Александрович нажил капитал в другом каком-то поселении, где наладил добычу полезных ископаемых, да беспечно от нее кормился, пока месторождение не иссякло. Тогда отправился он в столицу, попытать там силы свои и тоже по возможности наладить какое-нибудь дело, но что-то не пошло – человек хотя предприимчивый, да не столичный совсем, воздух продавать не умел.

      В какой-то момент обнаружилось, что нажитый прежде капитал от городской жизни чахнет, сокращается, и Радлов решил пройти проторенной дорожкой – отыскать поблизости местность, в которой имелись бы признаки тех или иных полезных руд, переехать, вложить в предприятие остатки капитала и вновь, что называется, встать на ноги. Так уж вышло, что требованиям его отвечала лишь сердцевина старой горы, где ютилось местное поселеньице.

      Жители деревни разузнали об этом замысле, из случайных разговоров да обмолвок по крупицам собрали все сведения да тут же подняли чужака на смех, потому как всю жизнь внутри разрушенной горы прожили, но что-то ни о каких глупостях навроде руды не помышляли. Препятствия чинить они, конечно, не стремились, а вот поиздеваться могли запросто. К примеру, когда Радлов отправлялся бродить по холмам, какой-нибудь пьянчуга обязательно кричал вдогонку:

      – Что, Радлов, нашел свою нефть? – после чего принимался хохотать, как умалишенный. Примечательно, что пьянчужки эти чередовались, будто некий негласный дозор, однако выкрикивали всякий раз одно и то же – то ли ум нетрезвый скуден на выдумки, то ли сговорились все.

      Кроме того, дети частенько ворота чужака грязью обмазывали, слова нехорошие писали, и ведь по наущению родителей!

      Только нипочем все Радлову – ежедневно на восходе солнца отправлялся он к зубчатым глыбам, торчащим из-под земли вокруг поселка. Шел медленно, переваливающейся походкой, по привычке вбивая ноги-столбы в твердолобую поверхность и тем самым взывая к жизни дымку из песка и пыли; тревожил хилую растительность, ровняя