Красные озера. Лев Протасов

был на общественных началах, иначе говоря, абы как сделан – изо всех щелей сквозило.

      Лизавета доковыляла до скошенного сооружения, отряхнулась и вошла. Тесно было внутри, грязно. Оконце выходило на железнодорожное полотно, дабы ожидающие видели приближение состава, напротив окна – две деревянные полки, одна над другой прикрепленные к стене наподобие двухъярусной койки.

      На полках вполне можно было заночевать, потому в прежние времена здесь находили приют бродяги, скитавшиеся по лесам, и беглые заключенные (значительно севернее находилась колония). Обычно временных постояльцев прогонял какой-нибудь тоскующий от ожидания пассажир, но год назад случилось страшное – принялся пассажир гнать бездомных, а те взяли да тут же его прирезали. Вещичками поживиться не побрезговали, так что труп пару дней провалялся совершенно голый. Происшествие наделало в округе шуму – ходили полицейские бригады, ловили по лесам подозрительных людей, конвой даже выставляли на железной дороге, потому никаких бродяг у домика больше не видали никогда.

      Повезло и Лизавете – никого внутри не оказалось. Она улеглась на нижней полке, не снимая ни сапоги, ни флисовую курточку, ощутила, как по ногам лениво разливается тепло, замерла и стала ждать с пустой головой да растревоженным неясными переживаниями сердцем.

      Ждать пришлось недолго, ибо вскоре тишину снаружи разорвал звук работающего мотора. Потом мотор умолк, дверь отворилась, и на пороге, окутанный зимней стужей, предстал запыхавшийся Радлов. В дверной проем он едва втиснулся боком.

      – Ты? – удивилась Лизавета, вскакивая со своего места.

      – Да, я… искал… искал, – невнятно отозвался Петр, пытаясь совладать со сбившимся дыханием.

      – Неужто меня? – Лиза, в первые секунды оробевшая от неожиданности, теперь осмелела, в голосе ее появились привычные для родителей нотки нахальства.

      – Мы там с Томк… с матерью твоей среди ночи от грохота проснулись… а тебя нет. Боже, ты не представляешь, такой грохот по всей деревне! – Радлов перебил сам себя, как это нередко с ним случалось, и тщетно пытался поймать предыдущую мысль:

      – Так вот… все равно, что от грозы проснуться. Забегали по дому, засуетились, тут оказалось, что ты не пришла. Я, значит, поселок обежал, чтобы причину шума отыскать, да за тобой поехал. Благо, дед Матвей видел, как ты в сторону станции направлялась, подсказал, где найти. Ты ж ему, дуреха такая, во дворе всю землю сапогами попортила! Матвей говорит, бежала как оголтелая! Чего вдруг такая прыть?

      – Боялась не успеть. Я Илью жду.

      – Ага. Одумалась, выходит? Недурно же, – рассеянно прокомментировал Радлов, но мысли его явно занимало нечто другое.

      – Так что за грохот в селении? – спросила Лиза, без особого интереса, ибо до селения ей дела больше не было, а так, разговор поддержать.

      – Технику, видишь ли, перегоняют.

      – Какую технику?

      – Ту,