Превышение полномочий. Иван Погонин

не ел. На третий день утром Быков подошел к уставившемуся в потолок товарищу и потормошил его за плечо:

      – Мечислав! Мечислав!

      – А? – Кунцевич очнулся.

      – Спишь, что ли? Мечислав, я смотрю, тебе делать нечего, а у меня наоборот, дел по горло. Не поможешь?

      – С удовольствием. А что делать-то надо?

      – Будь другом, слетай на Надеждинскую угол Бассейной в трактир Владыкина, передай от меня буфетчику вот эту записку. Мне с ним срочно нужно повидаться, но ко мне, как назло, по одному важному делу люди пришли. Съездишь? Вот тебе три двугривенных на извозчиков.

      Когда сыскной надзиратель, выполнив поручение, вышел из трактира, на него буквально налетела какая-то барышня. Налетела, ударилась и упала.

      – Мама! Мамочка! – закричала барышня, схватившись за ногу.

      – Что с вами, сударыня? – взволнованно спросил Кунцевич, склонившись над ней.

      – Нога! Болит ужасно! Ай!

      – Господи! Сейчас! – Мечислав Николаевич стал вертеть головой в поисках извозчика. Увидев невдалеке санки, он сунул в рот два пальца и свистнул.

      «Вейка» подлетел мигом.

      – Вы как, встать сможете? – обратился надзиратель к барышне, протягивая руку.

      Та оперлась об его руку, попыталась подняться, но лишь застонала.

      – Нет, не могу!

      Кунцевичу ничего не осталось делать, как взять даму на руки и нежно опустить в сани. Только теперь он разглядел ее внимательно. «Какая хорошенькая!» – восхитился сыщик.

      – Гони в больницу! – приказал Мечислав Николаевич чухонцу-извозчику.

      – Нет, – подала голос барышня – Никаких больниц. Терпеть их не могу. Везите меня домой. Я здесь неподалеку проживаю, на Кирочной.

      Доехали быстро – за каких-то десять минут. Барышня идти не могла по-прежнему. Сыщик мужественно донес ее до квартиры в четвертом этаже. Мадемуазель, представившаяся Надеждой Григорьевной, приказала поставить самовар – сама она ходить не могла, а прислугу не держала. Сначала пили чай, потом Мечислав Николаевич сбегал за мадерой. Когда он вернулся, нога у Наденьки уже совершенно не болела. А потом! Потом…

      Быков хоть и ругался, но сердитым не выглядел:

      – Ты что, решил на извозчике сэкономить, пешком ходил? Так все равно уже давно должен был обернуться.

      Кунцевич сконфуженно молчал.

      – Вот что, брат, пойдем-ка в трактир, пообедаем.

      В трактире Митя приказал хозяину выделить им отдельный кабинет и спиртного к обеду нынче не подавать.

      Дождавшись, когда половой плотно прикрыл за собой дверь, старший товарищ обратился к младшему:

      – Послушайте меня, пожалуйста, внимательно, коллега, послушайте, и прошу, не перебивайте, пока я не кончу. Договорились?

      Кунцевич кивнул.

      – Значит так. После того, как ты мне о своих изысканиях рассказывать отказался, я решил самостоятельно о них узнать. Поинтересовался у дежурного, чем ты перед тем, как к Серенко пойти, занимался.