Фабула. Монология в двенадцати меридиях. Игорь Мощук

мимолетный покой. Попытка избавиться от страстных желаний подобным способом равносильна попытке лечения слабоумия при помощи клизмы с глицином. Восприятие определяет реальность. Для меня секретарша лишена малейшей привлекательности, пусть даже самый строгий педант по части женской красоты не смог бы найти в ее внешности ни единой черты, которую можно было бы хоть немного улучшить.

      – Кирилл Игоревич, вас в приемной ожидает Паша, – пропела Катя голоском, который наши предки назвали бы ангельским. О! Теперь все встало на свои места и мокрый огонек в глазах моей помощницы получил внятное объяснение.

      – Зови, – сказал я и сел за стол подписывать документы. В основном акты оплаты физическим лицам за «участие в эксперименте по регрессионной гипнотерапии», а также счета от страховых компаний. Коррекционное ретрострахование все еще оставалось самым надежным источником доходов НВМ. Очень интересно, на какие шиши Варистов сейчас гулял бы со своими летними лагерями и субботним шоу в прайм тайм, если бы не наши маленькие шалости по части достоверности истории.

      Паша уже зашел в кабинет и теперь мялся на входе, ожидая, пока я отвлекусь от своих бумаг. Меня нисколько не беспокоило его томление. Пусть постоит. Ему просто необходимо тренировать добродетель терпения. До полного отказа от желаний, судя по Катиным глазам, мальчику еще очень далеко. Пожалуй, следует усилить для него курс випассаны, лишним не будет. Я взял в руки последний акт оплаты – в правом верхнем его углу стоял тщательно обведенный красными чернилами жирный восклицательный знак. Лишь по одному этому символу я сразу узнал почерк Андрея Владимировича Слонецкого – моего близкого друга и руководителя ведущей группы медиумов НВМ. А означать сей незамысловатый код мог только одно: человек, которому будет выплачено вознаграждение за участие в эксперименте, есть не кто иной, как носитель души, пригодной для коррекции на уровне Большой тройки. Я ощутил, как подушечки моих пальцев покрылись липким потом, а температура тела повысилась на полтора градуса. Хорошо, что Паша работает у нас неполных полгода, он ничего не заметит. Любой энвээмщик со стажем понял бы с первого взгляда, что меня выбросило из состояния наблюдения, как пробку из бутылки дешевого и теплого французского шампанского. Отложив акт в сторону (нет смысла выяснять детали сейчас – их мне доложат на дневном совещании), я взглянул на визитера.

      – Доброе утро, Кирилл Игоревич, – Паша улыбался мне всеми тридцатью двумя свежевставленными зубами.

      – Доброе утро, Павел Сергеевич. Как ваши успехи? Много работы? – вопрос получился риторический и двусмысленный. Паша трудился в отделе релятивного анализа, и спрашивать его об успехах было не менее бестактно, чем интересоваться положением дел у представителя группы работников морга. В их случае ответ «много работы» – это хорошо или плохо? Паша служил одним из падальщиков, стервятников, мрачных жнецов на службе конторы. Интересно,