Сын Человеческий. протоиерей Александр Мень

его, и тем более не могли они причислить отшельника к «сынам тьмы». Иоанн вел жизнь аскета, еще более строгую, чем кумранцы. Он одевался в грубую пастушескую власяницу из верблюжьей шерсти, хранил назорейские обеты, то есть не стриг волос и не пил вина. Его пищу составляли сушенная на солнце саранча и дикий мед[60]. Однако этот пустынник не разделял холодного самодовольства ессеев, не отвернулся от мира, а стал проповедовать «всему народу израильскому».

      Иоанн происходил из священнического сословия. Он рано потерял родителей, и его вырастили чужие люди. Весьма вероятно, что он был усыновлен не кем иным, как ессеями, которые нередко брали сирот на воспитание[61]. Но когда Иоанну исполнилось тридцать лет, Бог призвал его покинуть пустыню. Ему было открыто, что на него возложена миссия стать «гласом вопиющего», предшественником Избавителя.

      Река Иордан

      Из пустыни Иоанн пришел в соседнюю с ней долину Иордана, где и начал свою проповедь. «Покайтесь, – говорил пророк, – ибо близко Царство Небесное!» Его слова упали на подготовленную почву и сразу же нашли широкий отклик. К реке толпами шли люди из окрестных городов и сел. Шли книжники и солдаты, чиновники и крестьяне. Впечатление от речей и самого облика пророка было огромным. Он говорил о Суде над миром, и, казалось, все вокруг Иоанна дышало предчувствием близости великих событий.

      Символом вступления в мессианскую эру Иоанн избрал обряд погружения в воды Иордана, реки, которая издревле считалась рубежом Святой земли. Подобно тому как вода омывает тело, так и покаяние очищает душу. Когда язычник присоединялся к ветхозаветной Церкви, над ним совершали тевилу, омовение[62]. Пророк же требовал этого от самих иудеев в знак того, что они родились для новой жизни. Поэтому Иоанна называли x̱а-Матби́л, Креститель[63].

      Многих израильтян задевало, что им предлагают пройти через омовение, словно они – новообращенные иноверцы. Разве принадлежность к народу Божиему не освящает сама по себе? Но Креститель, не колеблясь, объявил подобный взгляд заблуждением. Когда он увидел на берегу книжников, он заговорил с ними резко и сурово: «Отродье змеиное! Кто указал вам бежать от будущего гнева? И не думайте говорить сами себе: „Отец у нас Авраам”, ибо говорю вам, что Бог может из камней этих воздвигнуть Себе детей Авраама»[64]. Не рождение делает сынами Завета, а верность заповедям Господним.

      Иоанн упрекал в легкомыслии и тех, кто рассчитывал, что одного обряда тевилы уже достаточно для прощения грехов. Он требовал переоценки всей жизни, искреннего раскаяния. Перед крещением люди «исповедовали грехи свои»[65]. Но и этого было мало. Нужны были реальные результаты внутренней перемены. «Сотворите, – говорил пророк, – достойный плод покаяния!.. Уже топор лежит при корне деревьев; итак, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубается и бросается в огонь»[66].

      Чего же хотел Иоанн? Призывал ли он народ бежать от мира и запереться в монастырских

60

Мф 3,4; Мк 1,6; св. Иустин. Диалог с Трифоном Иудеем, 88; св. Епифаний. Панарион, 30. См. также славянскую версию «Иудейской войны» Иосифа Флавия, II,2. Назореями или назиритами назывались в древности лица, которые посвящали себя Богу и давали обет воздерживаться от вина и не стричь волос. (См.: Числ 6,1-21; Суд 13.) С названием г. Назарета (евр. Ноце́рет) слово «назорей» (назири́т) не имеет ничего общего.

61

И. Флавий. Иудейская война, II,8. О связи Иоанна с ессеями см.: Михаил (Чуб), еп. Иоанн Креститель и община Кумрана. – ЖМП, 1958, № 8; Daniélou J. Jean-Baptiste, témoin de l’Agneau. Paris, 1964, p.42.

62

Мишна, Песахим, VIII,8.

64

Мф 3,7–9. Здесь игра слов «банайя» и «абнайя» – сыновья и камни.

65

Мф 3,6.

66

Мф 3,8,10.