Загадка воскресшей царевны. Елена Арсеньева

женский испуганный голос:

      – Аня, скорей!

      Девушка вздрогнула и, велев мужику:

      – Пропусти, Клим! – бросилась в дом, сделав Анатолию приглашающий жест.

      Он в два прыжка, через ступеньки, вскочил на невысокое крыльцо, чувствуя спиной колючий взгляд мужика, и прошел следом за девушкой сначала в сени, потом в просторную комнату, а затем в небольшую комнатку, где на кровати неподвижно лежал мальчик лет одиннадцати-двенадцати – бледный впрозелень.

      Глаза его были незряче устремлены к потолку, на лице застыло испуганное выражение, он слабо хватал ртом воздух.

      Двое, мужчина и женщина, находившиеся в комнате, при появлении Анатолия поспешно вышли через другую дверь. В их фигурах, мельком им замеченных, тоже было что-то знакомое, а впрочем, еще более знакомым показалось ему лицо мальчика.

      На кого он похож? На кого похожа его сестра? И эти двое взрослых – кого они напоминали?!

      Однако сейчас было не до пустых размышлений и не до разгадывания всяких загадок.

      – Посади меня, – скомандовал Дмитрий Ильич сторожу Климу, и тот послушно опустил его в кресло рядом с лежащим мальчиком, затем с тревогой взглянул на ребенка и поспешно вышел.

      – Открывай камфору, – приказал отец Анатолию и закричал сердито: – Аня! Где шприцы?!

      – Ах! Несу! – раздался ее встревоженный голос, и девушка вбежала, неся перед собой металлический стерилизатор, прихваченный с двух сторон кухонным полотенцем.

      Брякнула его на стол, бросила полотенце, смешно подув на обожженный палец, и встала у притолоки за спиной Анатолия.

      Анатолий, совершенно ничего не понимая в этой суете, непонятно нервничая в присутствии этой высокомерной и в то же время перепуганной девчонки, сорвал крышку со стерилизатора, пинцетом выхватил шприц, вставил поршень, открыл пузырек, но раствор показался ему густоват – масло успело остыть. Анатолий обернул флакон краем полотенца и опустил в стерилизатор. В кипятке масло распустилось мгновенно.

      Тем временем отец откинул одеяло на больном и смазал спиртом его предплечье.

      Анатолий проворно набрал раствор в шприц, насадил стерильную иглу и принялся делать подкожные впрыскивания. Ему всегда особенно удавались именно подкожные и внутримышечные уколы, а вот внутривенных он побаивался. К счастью, камфору никогда не впрыскивали внутривенно – чтобы не было жировой эмболии.

      Отец то разминал места уколов, чтобы инъекции поскорей разошлись, то осторожно массировал грудь мальчику в области сердца. Постепенно затравленное выражение исчезло с лица ребенка, он вздохнул глубже, огляделся, позвал:

      – Мама! Мама, ты где?

      Аня отошла от притолоки, подсела к мальчику, ласково провела ладонью по его влажным от пота волосам:

      – Ну что ты, Сереженька? Получше тебе?

      – Получше, – слабо выдохнул тот. – Только я к маме очень хочу.

      Аня покосилась на дверь, за которой, как показалось Анатолию, замерла женщина, бывшая рядом с мальчиком раньше, и тихо сказала:

      – Потерпи