Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров

огляделась и заметила беглого. Нисколько не страшась его, она подошла к пригорку. Подол ее платья был подоткнут, а в нем виднелись травы. Ноги старухи были босы. Она степенно оправила волосы, засунув их под платок.

      – Кто ты? – спросила старуха горщика и, нагнувшись, оглядела его. – Ай-ай, горюшко какое!..

      На горщика глядели добрые старушечьи глаза. Он притих, прошептал чуть слышно:

      – Беглый я, демидовский. Отхожу тут… Аль по мою душу пришла? – опять охватило его сомнение.

      Старуха внимательно осмотрела раненую голову Ивашки.

      – Не бойся, милый! Не тужи!.. Оленка я – христианская душа. Кабы не пришла, сгиб бы ты, а теперь жить будешь…

      Непрестанно бормоча, она просеменила к ручью, принесла воды, отмыла раны.

      – Ты не вертись, собирайся с силушкой! Тут балаганчик есть, косцы откосились, сена много. Доберешься?

      – Нет, не добраться мне, баушка! – поник головой Ивашка.

      – А ты потужись! Надо добраться, там и укроешься, а я тебя травками, травками всю хворь облегчу…

      Речь ее звучала усыпляюше-размеренно, как глухое бормотание падун-ручья.

      Она схватила его под мышки и поволокла. Беглый, облегчая ей усилия, цеплялся руками, двигал ногами и полз вперед…

      В шалаше среди сухой елани было тепло, приятно. Беглый зарылся в сено. Старуха подала ему горбушку хлеба. Он жадно съел и запил водой.

      – А теперь, сынок, спи, набирайся сил. Я приду! – говорила старуха.

      Олена сдержала свое слово: пришла и на другой и на третий день. Она принесла навар из лесных трав, омыла рану, перевязала чистой тряпицей и накормила беглого.

      – Терпи, милый, не сдавайся. Выбирайся из хвори! – бормотала она и творила молитву.

      Боли утихли, взор горщика стал ясен, разумен…

      Старехонька Олена, а лесными травами выходила беглого. В скором времени он поднялся. Бродил по лесу травленым зверем, неслышно, крадучись. Однажды набрел на глубокое голубое озеро. У тихих вод встали изумрудные сосны с медными корнями, раскиданными по теплому песку. Сосны глядели в озеро, а там в глуби отражались другие, опрокинутые. И так сладостно-тихо было созерцать эту тишину. Долгие часы горщик сидел над озером, поджидая Аниску.

      Но девка не шла; как звезда, мелькнула в жизни и упала далеко.

      Ночью над заброшенным балаганом катился месяц, струясь зеленоватым светом, а на елань выбрался волк; сев на задние лапы, он поднял кверху острую морду и протяжно-тоскливо завыл на луну…

      «Уходить надо!» – решил Ивашка. На другой день горщик поклонился бабке Олене, обнял ее, как мать. У старой потекли слезы. Утирая их, она присоветовала:

      – Беги на восход, все по ручью выйдешь на речку, иди по ней день-два, увидишь ты горы, дремучий лес. Тут и быть пустыньке, скитам. Там нашей древлей веры людишки и укроют тебя…

      Он взял от Олены узелок и ушел в тайгу. Темный ельник скрыл его, а старуха все стояла и глядела добрыми глазами в ту сторону, где исчез беглый…